КРАСНОЕ НА КРАСНОМ Задрапированный красным, с ковром того же цвета на полу, будуар мадам Рэд вполне соответствовал прозвищу хозяйки. И сейчас, на этом ковре, Грелль Сатклифф расставлял бокалы до краёв налитые рубиновым вином. Ставил, словно сажал цветок, любовался несколько секунд, затем брал следующий, и, отмерив пять шагов, повторял поклон. Анджелина, полулёжа на кушетке, наблюдала за его танцующими движениями, время от времени раскрывая японский веер. В комнате было душно. Или так казалось?
- Довольно, Грелль. Я хочу пить. Дай мне…
- Подожди. Я сейчас закончу.
- Ты как ребёнок. Мой племянник взрослее, - щёлкнул, складываясь, веер.
Три капли выплеснулись на ковёр и тут же растаяли, слившись с ним.
- Я не ребёнок! Я артист!
Дворецкий гордо откинул голову, но зелёные глаза сверкнули злостью.
- И чего ты ждёшь? Аплодисментов? Вызова на бис? - Анджелина оттолкнула босой ступнёй скомканный халат, брошенный в ногах.
На ней была только комбинация. Огненно-красная, сползающая с левого плеча.
Грелль взял последний бокал. Высоко подняв, посмотрел на свет и протянул руку к вазе с пятью алыми, бархатистыми розами.
- Оставь! - попробовала она протестовать, однако даже не подалась к нему поближе. - Цветок погибнет в вине.
Изученный вдоль и поперёк острозубый оскал, глумливый и беспечный.
- О чём ты? Он уже обречён. Пусть хотя бы вкусит благородного напитка перед смертью. Прекрасный финал! Я люблю розы на кусте, но срезанные – вдвойне. В них вся поэзия декаданса, и, если угодно, философия бытия. Испей, моя Артемида.
Анджелина приняла фужер. Стебель розы утонул в густой, насыщенного цвета жидкости. На поверхности, подобно водяным лилиям, покачивалась лишь чаша туго скрученных лепестков. Цветок благоухал оглушительно, но не заглушал другой запах. Солёный. Мигом подогнавший противный комок к горлу. Рывком качнулась роза, сырое пятно расплылось на груди, слева.
- Что это?
Удивлённо вздёрнутая бровь.
- Ты же просила утолить жажду.
- Не так.
Со стуком отставила бокал.
- Что в других?
- Бордо. Из Кейт Эддоус крови вышло много, но не столько, чтобы наполнить все твои бокалы. Она ещё тёплая, взгляни.
- После неё мне вряд ли захочется вина.
Дворецкий бросил через плечо лукавый взгляд и снова отвернулся к окну, за которым плавала отсвечивающая красным луна. Светившая им по дороге домой.
- Захочешь. У нас целая ночь впереди. Продолжим заливать её красным.
Неуловимо перемещающийся, он уже склонился перед кушеткой. Взял влажными губами большой палец ноги, потом второй… пятый.
- Сегодня я твой слуга, - крадущийся, пресмыкающийся шёпот. - Твой раб, сообщник, исполнитель твоих желаний. Я буду любить тебя, но, не забывая о своём положении.
Тем же большим пальцем обвела его рот, словно карандашом на рисунке и оттолкнула.
- Тогда не тыкай мне, - выдохнула, охрипнув.
- Миледи…
Как этот кроткий взгляд может быть настолько раздевающим?
- Ваш бокал.
Жидкое пламя, заключённое в стекле. Пробежит по телу, отогревая каждый уголок.
- Роза пьёт. Упивается. Упейтесь и вы, госпожа баронесса… мадам Рэд. Красота цветка живёт мгновение.
Эти слова и приближающийся, заволакивающий зрение красный цвет, последние сознательные воспоминания Анджелины о ночи. Плоти же мягко, жарко, зверино, истомно. И опять. И ещё… не раз.
Испытывает ли такие же ощущения роза в своей остывающей ванне?
