БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ Исповедь Джаниры да Силва Услышь меня, Господи. Последнее время мне кажется, что мои слова не доходят до тебя. Или так происходит давно, а заметно стало только сейчас? Жизнь вдруг ощетинилась шипами – вонзающимися, рвущими в кровь. И не с одной стороны, со всех, так, что некуда укрыться. Я осталась наедине со своей бедой, ошибками, исправить которые, похоже, уже не сумею. К кому мне обратиться в этот час, если не к тебе? Возможно, на прощание.
С чего начать? Я прокляла собственного сына. Раскаялась, что родила его. Совсем недолго был он моей радостью, гораздо дольше несчастьем и наказанием, не знаю за какой грех. Мелкий воришка уже к десяти годам, теперь дорос до матёрого бандита. Купается в роскоши, но прикидывается бессеребренником, отцом бедных. Как я хотела верить, что он изменился. Что не лжёт мне опять. Адисабеба, Беба, старая подруга, пыталась раскрыть мне глаза. Но это был мой сын. И я дала ему ещё один шанс. Доверяя, и сомневаясь, любя, и подозревая подвох в каждом поступке. Себе дала, счастье, отдающее горечью. Взвалила на плечи груз. Но я сильная, всегда была сильной, несмотря на внешнюю хрупкость. Всегда выживала в одиночку, ни на кого не рассчитывая, не жалуясь. Казалось, что и с этим справлюсь, как бы оно ни повернулось. Не позволю себя обмануть.
Я честный человек, Господи. С детства, и до сих пор – до моих совсем уже седых волос. Не приемлю лжи, не верю, что без обмана не обойтись. Надо мной часто посмеивались, считали чудачкой, я знаю. Но и уважали. Друзья, соседи, все на Обезьяньем Холме, в нашей фавеле. Меня, учительницу Джаниру. Доверяли мне своих детей, единственное здесь богатство. Как же так вышло, что я опять выкручивалась, скрывала правду? И от кого? От тех, кого больше всего люблю в этом мире. Тойи – дочери не по крови, а по сердцу. Жулиану – сына моего возлюбленного.
Я перестала плакать, вспоминая детские годы Ромеру. Но, стоит подумать о маленькой Тойе, слёзы сами бегут по щекам. Я ведь и имени настоящего её не узнала. Назвала Марией Виторией. Малышкой она произносила «Тоия», так и прижилось. Какая она красавица, Боже… И честная, прямодушная, как Корделия в «Короле Лире». А эту честность хотят использовать. Ромеру. Мой сын. Теперь-то я понимаю, в чём его план. Он будет счастлив, превратив Тойю в свою марионетку, вывернув наизнанку сами понятия чёрного и белого, добра и зла. Беба, ты была права – я родила чудовище. Человек на такую извращённость мысли не способен.
Но, не поддаюсь ли я сейчас гневу? Обиде на то, что Ромеру, этот ловкий подонок, с его даром очаровывать, провёл меня? Нет. Так легко сложить с себя любую вину. Забыть, что я выгнала его, двенадцатилетнего, на улицу, за украденные часы. Я просто не знала, что с ним делать. Он ускользал от меня. Врал, притворялся, манипулировал, и я не выдержала. Мне было невыносимо больно поступать так, однако я надеялась, что к вечеру он вернётся, усвоив урок. Попросит прощения и перестанет меня позорить. Но он не вернулся. Потом стало известно, что мой сын встретил где-то на улице Асканиу – пропащего типа, мерзавца и мошенника. Тот пригрел Ромеру, а после обучил
всему, что умел, то есть, развил его дурные наклонности. Всю жизнь я преподаю, а сына воспитать не смогла – он нашёл лучшего учителя. Так вот, вопрос, который будет терзать мне совесть до смертного часа: не я ли толкнула его на скользкую дорожку? Или в нём с рождения сидел дьявол, и никакие усилия ничего не изменили бы? Беба уверяет, что второе, но она сама грешница, хоть я к ней привязана, как к сестре. Бедность слишком многих вынуждает идти на ухищрения. Может быть, я не в силах простить Ромеру, потому что он мой ребёнок? Но я бы простила, клянусь! Простила бы, если бы он не катился всё ниже и ниже… Виновата я в этом, или нет, теперь уже поздно. Он – кривое дерево, заслоняющее свет здоровым, молодым, у которых есть будущее. Мой долг, спасти их, даже если понадобится погубить его. Мне уже не быть счастливой, и поделом, но они, Тойя и Жулиану, пусть будут. Какой угодно ценой.
Голова разрывается, в груди болит… На вид я сдержанная, а внутри постоянный огонь. И когда он чересчур разгорается, я сама себя боюсь. Той яростной непримиримости, которая во мне живёт. За этот огонь, за страсть и выбрал меня когда-то Зе Мария, мой любимый, бросив Адисабебу – куда более яркую, пышную, сочащуюся чувственностью. На двадцать лет его выбор разбил нашу дружбу. Лишь недавно Беба окончательно смирилась с проигрышем, снова став мне не только доброй соседкой, но и одной из самых близких людей. В горести и в радости, в богатстве и в нужде. Беба за эти двадцать лет разбогатела, сделалась настоящей хозяйкой Холма. А для меня она всё та же – весёлая, заводная. С ней я годы сбрасываю. Она одна мой луч солнца сейчас, когда…
С Зе я сошлась уже не молодой, под сорок. Он был вдовец, с маленьким сыном. Мой богатырь – могучий, надёжный… Общие дети у нас не родились, и всё же я почти обрела счастье, почти заставила себя стереть из памяти неудачу с Ромеру. Память моего сына оказалась длиннее. Двадцать лет я жила с мыслью, что он оговорил Зе Марию, обвинил в массовом побоище, где погиб отец Тойи, чтобы отомстить мне. Отобрать последний кусочек света. Мало того, он превратил меня в сообщницу! Мне пришлось участвовать в махинации с документами, иначе не удалось бы удочерить девочку. Я говорила себе, что эта ложь для благого дела. Что его, Ромеру, я делаю невольным соучастником добра. Со мной была моя дочь, редкие свидания с Зе, от того ещё более жаркие. Была надежда. Тойя и Жулиану росли как брат и сестра, но, повзрослев, влюбились. С каким волнением следила я за их любовью, с какой гордостью рассказывала о ней Зе! Сколько мы мечтали, что нашим детям жизнь откроется с другой стороны…
Мечты… Разновидность лжи, самообман. Зе меня предал. По крайней мере, на это указывают факты, которые он отрицает. Но я их видела! Его и Ромеру… пожимающих друг другу руки, как товарищи. Неужели Зе член той уголовной фракции и действительно повинен в гибели людей? Где правда? Где вымысел? Возможно ли, что я отдала мою любовь преступнику, убийце? Фракция могущественна – она втягивает новых и новых. В её сети попался Деннис, мой бывший ученик. Его убили. Я дошла до того, что даже Беба вызывает у меня подозрения. С какой стати она так рьяно защищает Зе Марию? Что на самом деле стоит за этим – ослепление любовью или цинизм? Как отличить лицо от личины, Боже?
Но хуже всех, Ромеру. Мой сын, ставший моим врагом. Пядь за пядью он забирает у меня Тойю, опутывая не ложью, нет, а хитроумно преподнесённой правдой. Девочке непостижимо, что я держала её в неведении. Что отреклась от сына-подростка. Её вера в меня разрушена. Так же, как моя вера в любовь, в дружбу. То, с чем я боролась, одержало победу над нами? Я обманула дочь. Ложь, даже благая, всегда останется только ложью.
Я схожу с ума, и в то же время в сознании, в сердце, какая-то опустошающая ясность. Я выступлю против фракции. Использую имеющуюся у меня информацию. Всё равно, что произойдёт со мной, но я обязана спасти будущее Тойи и Жулиану. Лишь бы меня не опередил Ромеру, добавив к списку преступлений матереубийство.
Господи! Я не состоялась, как мать. Не успела своего, как женщина. Если и как приёмная мать потерплю поражение, чего тогда стоила моя жизнь? Что останется после меня? Может быть дети, которых я учила? Хотя бы им я что-то передала – знания, правила, по которым должен жить человек. Кто-то их запомнит, когда вырастет, и немного… пусть самую малость, изменит этот мир. Вот моя надежда не исчезнуть напрасно. Выходит, я тщеславна? Или такие мысли в порядке вещей, когда тебя в любую минуту могут убить? Я не боюсь смерти, Боже. Я боюсь, боюсь до отчаяния, что мне незачем было жить.
Я осталась наедине со своей бедой, ошибками, исправить которые, похоже, уже не сумею. К кому мне обратиться в этот час, если не к тебе? Возможно, на прощание.
Малышкой она произносила «Тоия», так и прижилось. Какая она красавица, Боже… И честная, прямодушная, как Корделия в «Короле Лире». А эту честность хотят использовать. Ромеру. Мой сын. Теперь-то я понимаю, в чём его план. Он будет счастлив, превратив Тойю в свою марионетку, вывернув наизнанку сами понятия чёрного и белого, добра и зла. Беба, ты была права – я родила чудовище. Человек на такую извращённость мысли не способен.
Той яростной непримиримости, которая во мне живёт. За этот огонь, за страсть и выбрал меня когда-то Зе Мария, мой любимый, бросив Адисабебу – куда более яркую, пышную, сочащуюся чувственностью. На двадцать лет его выбор разбил нашу дружбу. Лишь недавно Беба окончательно смирилась с проигрышем, снова став мне не только доброй соседкой, но и одной из самых близких людей. В горести и в радости, в богатстве и в нужде. Беба за эти двадцать лет разбогатела, сделалась настоящей хозяйкой Холма. А для меня она всё та же – весёлая, заводная. С ней я годы сбрасываю. Она одна мой луч солнца сейчас, когда…
Но хуже всех, Ромеру. Мой сын, ставший моим врагом. Пядь за пядью он забирает у меня Тойю, опутывая не ложью, нет, а хитроумно преподнесённой правдой. Девочке непостижимо, что я держала её в неведении. Что отреклась от сына-подростка. Её вера в меня разрушена. Так же, как моя вера в любовь, в дружбу. То, с чем я боролась, одержало победу над нами? Я обманула дочь. Ложь, даже благая, всегда останется только ложью.
