МУЖИКИ, ВЫ ЧЁ?? Чёрт, сыро. И глубоко. Так и потонуть недолго.
Стэплтон поднатужился, и, что есть силы, заорал:
- По-мо-ги-те!!!
Никто не ответил. Правильно. Какой дурак захочет его спасать? Но другого выхода не было, и он попробовал ещё раз, жалобнее, может сработает?
- Тону-у-у! На помо-ощь!
Болотные обитатели, и те не откликнулись на призыв. Дрыхли, наверное. К кому ж обратиться-то?
- Господи, ну хоть ты услышь меня!
Да, боже, пошли мне идиота. А лучше, не местного. И чтоб не из полиции.
Впереди, по кочкам, замелькал болотный огонёк. Он становился ближе, рос, и вдруг туман разорвала долговязая, худая фигура с фонариком. Спасибо, Господи, не надул!
- Давайте руку! - громыхнул голос.
- Сейчас, сейчас! Вот она! Смотрите, держите крепче! Не выпускайте!
Спасатель уже бросился на траву, дотянулся, и словно железным обручем обхватил запястье. Теперь можно к нему присмотреться. Проклятье! Это же…
- Мистер Холмс?!!
Ладно, лишь бы вытащил. Пока что болото перетягивает. Рано он успокоился.
- Мистер Холмс, спасите! А-а-а! Мистер Холмс!
Лицо Холмса исказило нечеловеческое напряжение.
- Мистер Зотов! - выдохнул он сквозь зубы. - Вы сдали меня НКВД, но я докажу вам, что я джентльмен… Держитесь!
Стэплтон растерянно мигнул, забыв о смертельной опасности и даже об испорченном костюме. Этот человек… Король Лир, в полинявшей гимнастёрке…
- Господин Тверитинофф… - пролепетал робко. - Откуда вы здесь? Я… я тогда справки наводил, хотел узнать, все ли у вас обошлось. Вы же понимаете, война, долг советского гражданина…
- Стоп! - рявкнуло над ними. - Вы покойники – оба!
От неожиданности Стэплтон-Зотов разомкнул пальцы. Холмс-Тверитинов начал резко удаляться, пока совсем не пропал за клубами болотных испарений… Виновато булькнув, он погрузился в трясину.
***
- И сказал апостол Павел…
Главк едва внимал речам длиннобородого Олинфа. Что ему до христианских святых и мучеников? Он-то не христианин. И, в любом случае, завтра умрёт. В расцвете дней! Едва познав любовь! Молодой грек был готов зубами грызть камень своей тюрьмы.
- Думай, что смерть, это врата к уготованной тебе вечной жизни, - назидательно изрёк Олинф.
- Без Ионы? - Главк безнадёжно хмыкнул.
- Иона будет там с тобой, парень, - громадная ручища ласково потрепала по голове. - Когда придёт срок.
Вопреки страданиям и отчаянию, в душу Главка проник луч благодарности к товарищу по неволе. Ведь так же должен погибнуть, а утешает его. Сколько доброты в этом грубом на вид бородаче. Он будто знал его, прежде… Афинянин вгляделся и, потрясённый, отпрянул. Внезапно он всё вспомнил!
- Мистер Лайонс! - воскликнул, чувствуя, как на глаза навёртываются слёзы раскаяния.
- Что ты, юноша? - Олинф с тревогой наклонился к нему. - Уж не бредишь ли?
- Ах, мистер Лайонс, если бы это был бред! Вы ко мне так добры, а я… Я принёс вам одни несчастья!
- Главк, твой светлый разум помрачён… - прошептал христианин, нетвёрдо осеняя себя крёстным знамением.
- Да это вы не в себе, мистер Лайонс! Или допились до белой горячки. Вы что, до сих пор меня не узнали? Я Стэплтон, Джек Стэплтон! И я этими вот руками задушил вашу жену Лауру, прямо в супружеской посте-е-ели-и… Нет мне прощенья!
- Лауру? - буйволоподобное лицо Олинфа дрогнуло.
- Лауру, Лауру, - отмахнулся новоявленный Стэплтон. - Придушил самым подлым образом. А с сэром Генри я как поступил? Двоюродным братом, между прочим. Даже Холмсу жизнь испортил… где-то в снегах России. Зачем я только на свет появился?!
Из мощной груди бородача вырвался не то рык, не то рыдание, но не от сочувствия горькой доле сокамерника.
- Лаура! Птичка моя! Так это ты её?!
Глыбой он навис над Стэплтоном.
- Тебе не жить, гнида!
- Стоп! Я сказал, стоп! Сейчас же отпусти его!
Через плечо Джеффри Лайонса Стэплтон успел увидеть, что к ним бегут люди. Одежда их меньше всего подходила древнему Риму, Англии конца XIX века, или, хотя бы, русской железнодорожной станции военных лет. Ничего знакомого.
***
- Ник, ты что вообще творишь, сучий сын? Брайан, кому говорят, стоять!
- Остынь, Пит. Не Брайан это начал.
- Брайан это продолжил. Чуть не оставив нас без главного героя.
- Сила искусства…
- Заткнись, без тебя тошно. Почти отсняли сцену, а теперь, из-за двух задниц, давай сначала. Кто-нибудь, позовите Дункана! Пусть убьёт Главка здесь, а не на арене.
- Он его не убивает.
- Подправим сценарий – убьёт. Его и так переписывают все, кому не лень.
Диалог происходил в темнице римского города Помпеи. Несколько мужчин с трудом удерживали бородатого субъекта, рвавшегося к сползаюшему по стене кудрявому шатену в тунике. Снаружи, где полагалось находиться четвёртой стене узилища, толпилось коренное население, в своих пеплумах и сандалетах. Народные массы шушукались, толкались локтями и неуверенно хихикали.
Тот, кого назвали Питом, подошёл к бесчувственному Главку, сгрёб за тунику и установил в вертикальном положении, как колонну портика. Колонна заметно колебалась, видимо от подземных толчков, потом открыла голубые глаза, и осоловело ими заморгала.
- Очухался? Придурок, дебил…
- Где я? - вопросил афинянин с неясной надеждой, что хоть кто-то ему поможет во всём разобраться.
- В полном дерьме, - охотно сообщил Пит.
Главк повесил кудрявую голову.
- Поделом. Я заслужил… Зря вы ему помешали.
- Твою мать! Тебя что, заклинило?
- Порву-у!!! – надрывался позади Олинф. - В бараний рог скручу! Он убил мою жену! Вы все свидетели!
- Арестуйте меня, - вторил Главк. - Я готов понести… Предстать…
- Короче, готов. - Пит прислонил его к стене, в более-менее устойчивой позе, затем переключил внимание на лидера помпейских христиан.
- Кончай гнать. Никто твою Хильду не убивал.
- Хильду? - Олинф перестал бушевать и затряс башкой, словно отгоняя слепня. - Какую Хильду? Лауру! Мою бедняжечку…
Пит хлопнул себя по ляжкам и, возведя глаза к потолку темницы, пробормотал что-то не предназначенное для прессы.
- Чувак, из двух твоих жён ни одну не звали Лаурой. Зато Кэти, твоя любимая дочурка, сама не прочь тебя прибить за то, что ты бросил её мать.
- Кэти, - руки бородача упали, на свирепой физиономии засветилось выражение отеческой заботы. - Я собирался ей позвонить... после съёмок.
- И в очередной раз выслушать, что она думает о козлах вроде своего папаши, - Пит снова повернулся к Главку, ткнул пальцем в ключицу. - У тебя ведь тоже в прошлом году девчонка родилась?
- Ага, - счастливо заулыбался ещё один папочка. - Элла. Уже ходит!
Олинф покосился на него с чем-то подозрительно похожим на зависть.
- У меня фото с собой… - Главк пощупал тунику в поисках несуществующего кармана.
- Ты показывал, показывал, - остановил Пит. - Ну, по местам! И больше никаких Лаур, Стэплтонов или хреновых Джеймсов Бондов.
Брайан Блессид и Николас Клэй послушно поплелись вглубь декорации.
- Он же и раньше такое откалывал? - вполголоса осведомился Питер Хант, режиссёр, у своего ассистента.
- Было дело. На «Собаке Баскервилей», как раз год назад. Правда, ему Иэн
свинью подложил. Они перед этим вместе играли. Каких-то русских.
- А Брайан с ними снимался в «Собаке»? - сошло на Пита озарение.
- Ну.
- Понятно.
- Что понятно? Не связываться с Ником на следующих проектах?
Режиссёр глянул жалостливо.
- Твой светлый разум по… Блин, прицепилось! Ты то умный, то тупеешь в момент. Связывайся с кем угодно, хоть с королевой Елизаветой. Но не под каким видом не приглашай актёров, которые недавно работали в одном фильме. Они ж как дети. Всё принимают за чистую монету. Мотор!
Чёрт, сыро. И глубоко. Так и потонуть недолго.
Вопреки страданиям и отчаянию, в душу Главка проник луч благодарности к товарищу по неволе. Ведь так же должен погибнуть, а утешает его. Сколько доброты в этом грубом на вид бородаче. Он будто знал его, прежде… Афинянин вгляделся и, потрясённый, отпрянул. Внезапно он всё вспомнил!
- Ты показывал, показывал, - остановил Пит. - Ну, по местам! И больше никаких Лаур, Стэплтонов или хреновых Джеймсов Бондов.
