ЧАСТЬ 2_20
Оскар Атаиди – Domingos Montagner
Оскар в молодости – Henri Castelli
Аурора Симоэш – Cássia Kis Magro
***
- Неплохо, неплохо.
Всем своим видом Денизи выражала сдержанное одобрение. Большего новенькая пока не заслужила.
- Наш старый клиент, сеньор в бордовом галстуке, просил передать, что очень тобой доволен. Это от него?
Она взяла большим и указательным пальцами, и подняла повыше кулончик-звёздочку, висевший на тонкой шейке Глории. Звёздочка была рубиновая, а в центре её сияла крохотная жемчужина.
- Только он один и расщедрился, - девица явно ждала, когда отпустят украшение, потому Денизи не спешила доставлять ей это удовольствие.
- Не всё сразу, - её пальцы поигрывали цепочкой, - У мужчин, которые выходили от тебя, блестели глаза. У каждого без исключения. Это хороший знак. Просто отличный.
Глория слушала с полнейшим равнодушием, истолкованным Денизи по-своему.
- Ты сделала первый шаг, - она выпустила кулон, - Не воображай, будто дальше пойдёт, как по маслу. И вообще, не воображай. Из вечера в вечер ты будешь спускаться в этот зал, как актриса выходящая на сцену. И так же, как актёрам, тебе предстоит понять неповторимость успеха. Не будет второго раза. Всегда впервые. Всегда заново. Всегда доказывая, что публика не зря ждёт твоего появления…
Денизи оборвала себя, и едва не поморщилась. Это её-то она назвала Флавиу неогранённым алмазом? Дубина необтёсанная, вот кто перед ней. Совершенно деревянное лицо. Ей раскрываешь тончайшие нюансы ремесла, а в ответ хоть бы проблеск эмоций, хоть бы намёк на то, что слова не пропали даром.
- Можешь идти, - махнула она в направлении лестницы, - И постарайся не забыть, что я тебе сказала.
Девчонка не заставила себя упрашивать. Взлетела на второй этаж одним махом – стремительная, лёгкая, неприручённая. Раздражение Денизи тут же, как рукой сняло. Нельзя поддаваться моментальным настроениям. Глория столько раз за короткое время доказывала свою непредсказуемость. Терпение, необходимо терпение. Её работа в самом начале.
***
- Давно я там не был, - мечтательное выражение делало голубые глаза Эдмунду Медейруса ещё неотразимее.
Впрочем, следующая фраза далеко не всех поклонниц этого лазурного взгляда привела бы в восторг.
- Центр ночных развлечений Белы де Тарде… Кто бы сказал, что за претенциозной вывеской провинциального бордельчика скрываются такие соблазны?
Леонарду усмехнулся. Друга ничто не способно изменить. О тихих радостях супружеской жизни (и её горячих постельных баталиях) он с Эдмунду даже не заговаривал. Тот бы его не понял, при всём своём интеллекте. Есть вещи, до которых надо доходить природным чутьём.
- Ты не в курсе, у них ещё работает та кошечка? Что за пируэты мы с ней выделывали, до сих пор не могу забыть. И подыскать замену, тоже.
- Спроси у своего брата, - посоветовал Леу, - Или сам проверь. Я туда не ходок, ты же знаешь.
- Да, конечно, жена, ребёнок, - исправил оплошность Эдмунду, - Элена прекрасна, как её легендарная тёзка, но, неужели тебе никогда не хочется разнообразия?
- С тобой у нас точно разные представления о наслаждениях, - Леу взглянул на огромную фотографию на столике – он, Элена и Валентина, - Развлекаться как ты? Нет уж, уволь. Я всё надеюсь, ты из этого вырастешь.
Эдмунду поймал солнечный луч бриллиантом на серебряном, геометрической формы, перстне.
- Братец львёнок, ребёнком я был, когда в первый раз подглядывал у двери за отцом, трясясь от страха, отвращения, и возбуждения. Я уже неплохо разбирался в вопросах пола, однако представить не мог, что мужчины занимаются подобными вещами. Два года спустя моя наивность умерла с опьяняющим ощущением прикосновения к коже…
- Хватит, хватит! – благодушно остановил его Леонарду, - Твоя история мне известна.
- Тебе, и никому больше.
- Польщён доверием.
- На тебя всегда можно было положиться, - с небрежностью аристократа обронил Эдмунду, - Кто-кто, а Леу Паэс болтать не станет. И не состроит осуждающие глаза, что тоже немаловажно.
- Друзья, есть друзья, - философски заметил Леу, - Я же не убийцу покрываю.
- Этот следователь твоей уверенности не разделяет, - красивое лицо Эдмунду словно оледенело, - Не слышал разве? Дело снова открыто.
- Чёрт… Нет, я ничего не знал, извини. Тогда выходит и отец…
- Все, кто там был, - подтвердил друг, - Ты везунчик, Леу. За границей одиннадцать месяцев в году, ни в чём не замешан, чист, как стёклышко, в глазах закона. Хотя… похоже, служака так рьяно взялся за дело, что перетряхнёт заодно и родню подозреваемых, не упустит ни одной возможности. Если бы он, как я, был знаком с твоим умением хранить чужие тайны…
- Думаешь, я что-то скрываю? – Леу хитровато прищурился.
- С таким невинным личиком? На месте Леала я бы не особенно тебе доверял, приятель!
***
Габриэла выбралась из кожаного кресла, и, охнув, начала разминать затёкшую поясницу. Не хотелось откладывать роман, не дочитав последние 60 страниц. Книги – друзья, которые никогда не разочаровывают. Конечно, их тоже надо уметь выбирать, но с живыми друзьями никакой выбор, сколь бы тщательно он ни проводился, не даст гарантий. Сегодня вы друг друга во всём поддерживаете, а при первом шторме ты обнаруживаешь, что остался в лодке один, и вот уже вынужден сам справляться с течением, борясь за выживание. Пока, впрочем, погода ясная, если не считать…
Алвару опять улетел в Рио, и ещё не вернулся, хотя выходные прошли, но это заботило её меньше всего. Обида давно прошла, а о чём-то более серьёзном и говорить не приходилось. Ради сыновей – они благополучная пара. Мальчишек Алвару обожает. Отец он хороший, нужно отдать справедливость. Муж? Она могла бы вить из него верёвки, если бы пожелала… преодолев рвотный инстинкт. Габриэла позволила себе немного углубиться в воспоминания, чего обыкновенно избегала. Она пыталась справиться с тем, что обнаружила, считая это болезнью, несчастьем сильного, в остальных отношениях, мужчины. Приблизила ли жалость их разрыв? Или для Алвару всё оборвалось мгновенно, после первого же категоричного отказа? Больнее прочего задевала появившаяся у него со временем манера игнорировать Габриэлу на вечеринках и праздниках друзей, и, когда гости приходили к ним. Мстил ей, утончённо, продуманно, расплачиваясь за каждую секунду постигшего «унижения». Как будто что-то могло быть унизительнее его страстишки.
Покончив с прошлым, дальним, и совсем близким, ещё не отпустившим, Габриэла отправила книгу в шкаф. Толстенный «Вайдекр» Филиппы Грегори, был проглочен в три присеста, как жирный и необыкновенно аппетитный английский пудинг. Алвару бредил Великобританией, там прошёл их медовый месяц. Чем больше она узнавала эту страну, тем меньше удивлялась особенностям своего брака, пока, в конце концов, не перестала. Ничто не случайно.
Сеньора Медейрус включила мобильный. Нельзя вечно прятаться от мира. Её может разыскивать Жизел, Лавиния, Жудит, да кто угодно, а все аппараты в доме оглохли и онемели, чтобы не мешать хозяйке предаваться полуторачасовому безделью. Значок на дисплее информировал о непрочитанном сообщении. Она вошла в SMS-почту, предчувствуя новости, которые предпочтительнее не получать. Скромная вероятность, что таким способом с ней пробует связаться кто-то из друзей, обитающих вдали от Порту-дус-Милагрес, тут же растаяла. «…хотел бы с вами переговорить. Если вы не против, перезвоните мне по этому телефону. Маркус Леал». Габриэла проверила, указанный номер числился среди непринятых звонков, вернее, был там единственным. Дело настолько срочное, что не терпит и часа, или до вечера? Но подруги предупредили, она ждала чего-то в этом роде со дня на день, убаюкивая себя чтением. Палец нехотя нажал первую цифру.
***
Девушка была очень молода, хороша собой, и аппетитна. Знойная брюнетка, с почти восточным разрезом глаз, она с 11 лет привыкла к «раздевающим» взглядам, и абсолютно не переживала по поводу того, что служащие отеля, похоже, принимают её за проститутку, пару раз в неделю встречающуюся здесь с постоянным клиентом. Их предположения имели под собой кое-какие основания – она получала за свои услуги неплохие деньги и подарки, однако в профессионалки себя не записывала. Профессия у неё была другая, куда более престижная: актриса студии Глобо. Чтобы забраться так высоко, пришлось, конечно, несколько раз дать тем, кто
мог её продвинуть, и роли пока смех один, но, Симони Балейру, урождённая Лима, твёрдо верила, что, если режиссёр новеллы в которой она сейчас мелькает, не разглядит её талант, то очередной продюсер (возможно, даже, не слишком пожилой) окажется прозорливее. Через такого «папика» она и познакомилась с богатым мудилой, платившим… ладно бы за секс, а то за вещи, которыми никогда не думала заниматься, планируя традиционные способы достижения быстрого успеха. Однако отказываться от выгодных предложений глупо, раз стала на этот путь, используй всё, что подвернётся. И причуды её нанимателя были не мерзкими (участвовать в какой-нибудь пакости она бы, наверное, не согласилась), просто смешными.
Она постучала условным стуком в дверь номера. Послышались нетерпеливые шаги. Заждался, бедненький. Сейчас будет тебе конфетка.
Лицо открывшего, нервное, напряжённое, расплылось в блаженной улыбке.
- Моя повелительница, - выговорил он с благоговением.
Симони искренне пожалела, что приличный, в общем-то, мужик, расходует энергию на всякую хренотень. Бодрячок, не урод, весь из себя холёный. Мог бы ей и понравиться, если бы трахался нормально. Но, она сюда приходит за другим удовольствием – пересчитать одним пальцем пачку новеньких, хрустящих купюр. Грех требовать от жизи сразу всего. Мысленно поблагодарив приобретённую актёрскую квалификацию, девушка вошла в превосходно выученную роль. Практически не меняющуюся.
- Не смей раскрывать рот без моего позволения, вонючая собака, - произнесла она с холодным бешенством, - Пошёл вон, на свою подстилку. Ты получишь сполна то, что заслужил. Бесполезно скулить.
Мужчина, угодливо согнувшись, попятился, с жалким, заискивающим выражением, словно умоляя оказать ему милость. Выждав ровно полминуты, ни секундой больше, Симони открыла чемоданчик. «Снаряжение» она всегда приносила с собой, это тоже была часть их соглашения.
***
Человек, назначивший Ане Кларе встречу в половине одиннадцатого, возле редакции «Correio da Bahia», проработал там 33 года, пройдя путь от репортёра, до руководителя отдела новостей, но привычкам молодости, очевидно, не изменил, выйдя к ней в мотоциклетной куртке, с торчащей над воротом горловиной свитера, и армейских ботинках. Седеющие волосы, густые, наспех приглаженные, также работали на образ.
- Оскар Атаиди, - представился он, с чисто мужским интересом приглядываясь к незнакомке, - А вы, должно быть, Марсия ди Соуза, студентка факультета журналистики, пожелавшая изложить свой вопрос не по телефону?
- Именно так, - девушка поддержала игру взглядами, смело, но, не переходя определённую черту.
Они пошли по улице квартала Пелоуринью, застроенной теми очаровательными разноцветными домиками – розовыми, голубыми, жёлтыми – которые можно увидеть в любом путеводителе мира, мимо кафедрального собора. В нескольких километрах отсюда, в Порту-дус-Милагрес, сияло утреннее солнышко, и люди выходили из дома с коротким рукавом, а над Салвадором крейсировали смурные зимние тучи с отвислыми сизыми «животами», донашивающими дождь. Оскар не упускал ни одной возможности проявить джентльменство: застегнул верхнюю пуговицу на её жакете, несколько раз подхватывал то за локоть, то за плечо, не давая споткнуться на неровной мостовой, предложил поделиться курткой, чтобы не замёрзнуть. Однако, на словах, их разговор не отклонялся от темы.
- Что же привело вас ко мне, Марсия?
- Я работаю над курсовой, посвящённой журналистским расследованиям, - объяснила Ана Клара, - Меня заинтересовала судьба вашей коллеги, но я нигде не смогла найти материалов о том случае. А подробности, - она посмотрела просительно, - мне очень пригодились бы.
- Если это в моих силах… Я знаю многих, о ком вы хотите собрать данные?
- Аурора Симоэш, бывшая сотрудница вашей газеты, - ответила девушка, не без любопытства ожидая, как на него подействует имя покойной.
Журналист на мгновение словно забыл, что рядом с ним идёт существо противоположного пола, и весьма привлекательное. Сейчас он смотрел на Ану Клару и говорил с ней так, как мог бы обращаться к другому мужчине.
- Бывшая сотрудница? Славное определение. А вам известно, что произошло?
- Она умерла. Кажется, внезапно, - отреагировала девушка спокойствием на эту вспышку раздражения.
- Погибла в автокатастрофе, - всё ещё сдержанно уточнил Оскар, - 17 лет назад. Не думал, что кто-нибудь всколыхнёт эту историю.
Ана Клара слушала, не встревая в воспоминания. Маркус Леал, не далее как вчера применивший подобную тактику, это оценил бы по достоинству.
- Сегодня имя Ауроры что-то говорит только тем, кто работал с ней, или пришёл в редакцию сразу после трагедии. А ведь в своё время она была одной из знаменитостей Салвадора. Может быть, ещё читатели её колонки вспоминают те дни, когда в пять минут расхватывали свежий выпуск и збрасывали газету мешками писем. Кто адресат все знали, не проверяя.
Грусть в его рассказе состязалась с тёплой ностальгией, и, как почудилось девушке, нежностью. Но, возможно, это была нежность к незабываемому периоду жизни, к ушедшей молодости?
- Конечно, осталась фотография на стенде, что-то вроде галереи почёта, какие есть в любом уважающем себя учреждении с историей. Но, для молодых, начинающих писать свою биографию в нашей профессии, это древняя старина, заслуживающая лишь поверхностного изучения. Тем приятнее встретить исключение из правил, - он снова включил своё обаяние, - Так, значит, вы обнаружили архивные статьи Ауроры?
- Последнюю, - скромно призналась «Марсия», - И, сказать по-правде, она меня заинтриговала дальше некуда.
- О, Аурора это любила, - со вкусом вспомнил Оскар, - И умела, нельзя не отдать должное. Талант держать интригу создавал половину её популярности.
- Впечатляющая характеристика. Могли бы вы рассказать о ней побольше? Какой она была?
Журналист озабоченно поглядел на небо.
- Поверьте моему опыту, не пройдёт и двух минут, как эта улица превратится в ручей. Предлагаю не дрейфовать по нему, набирая полные ботинки, а переждать вон в той кондитерской. Быстрее, я не шучу!
Действительно, едва они вбежали внутрь, запыхавшись и подсмеиваясь, по стеклу двери расплылись мокрые кляксы, и сквозь них, как сквозь слёзы, уже с трудом можно было что-либо различить.
- Извините, что затащил вас сюда, - Оскар перевёл дух, отыскивая глазами свободный столик, - Ближайшая кафешка через два дома, но мы бы не успели. Я здесь живу двадцать один год, и стал точнейшим барометром. Сами видите, что творится.
Тренькнул колокольчик над входом, в помещение ввалилась компания молодёжи – одежда вымокла до нитки, с волос стекает вода.
- Прорыв из параллельной вселенной, - прокомментировала Ана Клара так, чтобы быть услышанной только своим спутником, - А вам совершенно не за что извиняться, Оскар. Я с огромным удовольствием выпью чашку кофе с пирожным.
Мужчина воззрился на неё в восхищении, придавшем ему довольно комичный вид.
- Никто из моих подружек не сказал бы так. Все они впадали в помешательство, когда речь заходила о сохранении фигуры.
«И Аурора?», без задних мыслей Ане Кларе удавалось обходиться крайне редко. Но она приехала не для того, чтобы провоцировать немолодых редакторов мужественной внешности.
- От одного эклера катастрофических последствий не будет, - храбро заявила девушка, и, готовясь принести себя в жертву незапланированному поеданию сладостей, выложила на стол блокнот и ручку.
- Почему не диктофон? – поднял брови Оскар.
- Потому что это беседа, а не допрос.
- Ответ профессионала, - одобрил журналист, - Итак, вас интересует Аурора? Что же… Она была настоящей стервой. В лучшем, и худшем смыслах этого слова.
- Необычное начало.
- Привыкайте. Там, где вы решили делать карьеру, Марсия, не деликатничают, и редко выбирают выражения, чтобы не оскорбить чьи-то уши. Не спрашиваю, передумали вы или нет, после этого вступления. По глазам заметно, что свернуть вас с раз избранного пути сложно, если вообще реально. К Ауроре то же самое относилось в полной мере.
- Другие легендарными не становятся.
Оскар подался ближе к ней.
- Вы хорошо отрепетировали, что будете говорить, или это получается по наитию?
Ана Клара, не стараясь отстраниться, откусила пирожное. Губы запачкала сахарная пудра.
- Всего понемножку.
Аккуратным движением она сняла салфеткой белые крупинки.
- Аурора… - Оскар с некоторым затруднением сосредоточился опять на предмете разговора, однако быстро воодушевился, - Она ошеломляла с первой минуты знакомства. Натиском. Резкостью и категоричностью выводов. Заядлая спорщица, отпетая курильщица, которую практически невозможно представить без парика «под Клеопатру» и громадных очков с сильными стёклами. Понимаю, о чём вы сейчас подумали, но не торопитесь иронизировать. На тысячу человек, для кого это всё выпендрёж и «понты», Аурора представляла единственное исключение. Она так жила, и жила великолепно. С беспардонностью, сквернословием, профессиональным цинизмом. И с предельной честностью.
Оскар рассказывал, Ана Клара делала пометки. Кофе давно был выпит, пирожные съедены, а истории об Ауроре Симоэш сменяли одна другую и девушка уже начала беспокоиться, сколько это ещё может длиться? Дождь, правда, держал их тут, как в ловушке, не собираясь утихать, но, хорошо бы перейти, наконец, к сути – предсмертной публикации корреспондентки.
- Аурора гнала по жизни на полной скорости, никогда не забывая, что везение переменчиво. Онако понимание опасностей не панацея от них, тем более при таком характере, - он замолчал, словно подошла к концу очень длинная магнитофонная запись.
- Вы сказали, она попала в аварию? – подтолкнула Ана Клара к существенной для неё части.
- Утром, по дороге в редакцию, - бесцветно сообщил Оскар, - Лобовое столкновение с вылетевшим навстречу грузовиком. Водитель не пострадал, во всяком случае, скрылся с места происшествия до прибытия полиции. Аурора умерла мгновенно.
«Сказке конец? Ну же, Оскар, всё это готовая сцена из фильма про мафию. Чтобы крутой мужик вроде тебя так легко согласился с вердиктом о непредумышленном наезде? В жизни не поверю».
Но если у журналиста и были какие-либо соображения касательно гибели коллеги, делиться ими с каждой миловидной девчонкой в его планы не входило. Приняв это к сведению, «Марсия» взялась за последний пункт.
- Тот очерк, об «античной трагедии» в Порту-дус-Милагрес… Там ведь предполагался цикл с продолжением разоблачений?
- Да, да, - Оскар рассеянно постукивал пальцами по краю столика, - У Ауроры было феноменальное чутьё на сенсацию, я вам говорил. За ней она, без раздумий, отправилась бы в Африку, или в Антарктиду. В этот городок
съездила сразу после убийства Феликса Геррейру, но собранный материал,
интервью с горожанами, что называется, «зависли» в неопределённости.
- Почему?
Журналист вскинул на неё глаза, откровенно озадаченный.
- Неужели не ясно? Милая сеньорита, наша газета не бульварный листок, а уважаемый печатный орган, находящийся на стороне существующего порядка. Какой бы длины ни достиг звёздный шлейф Ауроры, никто не собирался позволить ей чернить память убиенного политика, поклявшегося на Библии привести Баию к процветанию. И уж конечно не в тот период. Как она бесилась, обнаружив, что не всесильна! Но дров не наломала, предпочла выждать, когда наступит время для репортажа. Гумерсинду Геррейру не стало на спаде режима военных. Препятствий Ауроре больше не чинили. До сих пор не знаю, хорошо это было, или плохо. Она чувствовала эйфорию. По крайней мере, пока не вернулась из Порту-дус-Милагрес.
- Она что-нибудь говорила о результатах поездки? – спросила Ана Клара, - Статья так и не появилась.
Рот Оскара горько скривился.
- Аурора не имела обыкновения распространяться о будущих сюжетах, заранее раскрывать секреты. Я даже не подступался к ней в такие моменты. Но она явно была, как бы точнее определить… дезориентирована. Будто ныряя врезалась головой в риф. Бросила только, что город при повторном визите походил на знакомое лицо, с которого исчезла приветливая улыбка.
Пророкотал раскат грома. Оба вздрогнули.
- Грозу вы тоже предвидели? – разрядила девушка подспудно копившееся напряжение.
***
- Эвандру? – глаза Аны Беатрис сделались медовыми, голос ворковал, – Ах, узнал? Как-как? Нет, что ты, я никогда не бросаю начатое. Что выяснила? Не так много, как хотелось бы, но повод увидеться есть. Во сколько? Подходит.
Нажав отбой она ехидно подумала, что модель телефончиков нежно-розового цвета разрабатывалась специально для подобных разговорчиков. Ути-пути, Эвандру. Жди меня, и я приду.
***
Приехавшая в город на такси женщина за прошедшее утро преобразилась. Изумрудно-зелёная кофта, белые брюки, туфли на высоком каблуке, нежного цвета молодой травки, были приобретены в магазинах Салвадора и надеты там же, в примерочной. В косметическом салоне волосы изменили оттенок на более светлый, а кожа заметно посвежела. Банк столицы штата сберёг и приумножил накопления, поэтому с первыми тратами проблем не возникло.
Её никто не встретил и появление на улицах Порту-дус-Милагрес также не произвело фурор. Она шла, отмечая взглядом нарядные витрины, ухоженные тротуары, безмятежность и довольство прохожих: женщин с детьми, парочек, одиночек. Из двадцатилетнего заточения, в чудо… С этим предстояло
свыкнуться.
На набережной, ближе к рыбацким кварталам, женщина замедлила шаги у алтаря Иеманжи, ощутив нечасто приходившую к ней потребность, посмотреть в лицо богини. Деревянный лик казался живым – написанный неизвестным умельцем в безыскусной, но цепляющей за душу манере. Глаза святой говорили с ней, помнили её, несмотря на долгое отсутствие. Там, откуда она прибыла, божества Ориша были не в чести.
По пути попалась детская площадка. Никаких заасфальтированных дорожек, прямо посреди травы трапеция, барьер, горка в виде слоника и качели.
Качели висели во дворе их старого дома, в Итамаражи. Закреплённые на двух толстых верёвках. Когда изнасилованная Сесилия свила из них петлю и повесилась, она верила, что до конца жизни возненавидит это нехитрое развлечение.
По щиколотку в траве, женщина направилась к качелям на пустой площадке, села, сильно оттолкнулась ногами от земли. Вверх-вниз, раскачиваясь всё выше.
***
Мужская фигура выросла перед автомобилем подруливавшей к дому Клаудии как из-под земли. Едва успев затормозить она испытала непроизвольное чувство паники. Разумеется, по сравнению с Салвадором, не говоря о Рио и Сан-Паулу, преступность в Порту-дус-Милагрес была нулевой. Можно сказать, её не было вообще, во всяком случае насильственных преступлений. Однако, заезжие «гастролёры» могли сунуться куда угодно, хоть в священную обитель, а с типом чуть ли не бросающимся под колёса лучше не пересекаться. Впрочем, она тут же его узнала и раздражённо опустила стекло. Не маньяк, но с чесоткой в том самом месте
- Предлагаю обсудить следующее, - обратился к ней Отавиу, слегка задыхаясь после манёвра, - Сколько ещё ты намерена избегать меня?
***
Она пригласила его в дом. Без особенной охоты, но, лиха беда начало. Добиться от неприступной Клаудии Фрейташ пропуска в её тщательно оберегаемый мирок, многие ли удостаивались такой чести после трёх дней знакомства? Отавиу сомневался, что и за все годы таких избранных накопилось больше, чем проведённых здесь вдовой лет.
Получив шанс Баррус исподволь осматривался, пытаясь дополнить сложившееся у него о рестораторше представление. Красивая комната. Всего в меру, и украшений, и предметов убранства. Мебель была расставлена так, чтобы создать зрительный эффект простора, ничто не давило на входящего, не загоняло в строго обозначенный четырёхугольник. Подобранные цвета обивки стен, покрывал на диване и креслах, действовали успокаивающе, помогая оставить неприятное за порогом, набраться сил для следующего дня. Но каждая деталь служила удобству и душевному комфорту лишь одного человека.
- Сеньор Баррус, долго вы собираетесь молчать? – фактически вернула ему вопрос Клаудия.
- Любуюсь вашим плетёным гарнитуром. Вы не баиянка, насколько мне известно. Тогда зачем следовать традиции от которой сами уроженцы штата давно отказались?
- Чужакам свойственно мимикрировать к новой обстановке, - она неприкрыто смеялась, - Отголоски борьбы за выживание. Но вы же не для удовольствия поанализировать особенности ментальности глушили в себе инстинкт самосохранения, кидаясь наперерез машине. Как прикажете понимать претензию, будто я вас избегаю? Что за мелодрама?
- Если действительно не понимаете, почему позвали меня войти, а не захлопнули дверь? – Отавиу благоразумно не вспоминал, что пять минут назад держался куда фамильярнее.
- Из вежливости. Грубо было бы оборвать человека идущего на отчаянные меры. Так вы объясните, в конце концов, что имели в виду?
«Я не любопытна», сказала она позавчера. Похоже, сеньора Фрейташ не набивала себе цену. Её поступками руководил не интерес, а желание побыстрее разрешить не кстати пришедшееся недоразумение.
- А тут и объяснять нечего, - в Баррусе взыграло восхитительное сумасбродство канувшей юности, по сей день толкавшее на авантюры, - Я вами увлёкся. С первого взгляда. Только влюблённые рискуют собой, надеясь привлечь внимание.
- Или психопаты.
- Вы слишком спокойно произносите это. Следовательно, убеждены в моей нормальности.
- Я убеждена в вашей наглости, сеньор Баррус, - без намёка на возмущение парировала Клаудия, - Вы уже завоевали популярность среди горожан и мне не хотелось бы испортить отношения с вами, но всему есть предел.
Умом Отавиу вполне с ней соглашался. В его возрасте глупо так себя вести, да ещё рассчитывая произвести впечатление на зрелую женщину. Однако календарь летоисчисления Отавиу Барруса существовал независимо и обладал весьма прихотливой памятью. На маскараде у Паэсов он приступил к разыгрыванию партии, мало отличавшейся от обрабатывания партнёров-мужчин, и, что куда делось? Сейчас он был восемнадцатилетним парнем, кадрящим понравившуюся девчонку. А Клаудия недвусмысленно давала понять, что того и ждёт, когда его отсюда черти вынесут. Чтобы снова затвориться в своём комфортабельном склепе.
- Вы читали «Габриэлу»? – спросил он вдруг.
- Конечно. Это классика.
- А вам бы не хотелось пусть на мгновение уподобиться героям романа? Жить не рассудком, а чувствами. Дать надежду…
- Вам? – с готовностью уточнила она.
- Себе.
- Боже, сеньор Баррус… - Клаудия прикрыла ладонью усмешку, - Вас я считала способным на менее тривиальные аргументы. Начнём с того, что я не увлечена. И не верю в ваше вспыхнувшее влечение. Вокруг полным-полно премиленьких юных девушек, вы же выбираете объектом преследования женщину, на чьём лице никакая косметика не скроет следов прожитого. Или вас пугает отказ, а я выгляжу доступной целью?
- Отсутствием юмора вы не страдаете. Если бы я боялся, прежде всего держался на расстоянии от вас.
- В таком случае, вас привлекают трудности, остальное вы дофантазирываете, как свойственно мужчинам, - разговор её заметно утомил, в голосе послышалось нетерпение, - Вы меня просто придумали, сеньор Баррус. И обращаетесь к плоду воображения.
Их разделял подлокотник плетёного дивана. Клаудия сидела, ни на что не опираясь, выпрямив спину. Отавиу возвышался над ней, однако хозяйкой оставалась она.
- Вы это внушаете мне, или кому-то другому? - он наклонился, вдыхая свежий, с горчинкой запах духов – сеньора Фрейташ использовала цитрусовый аромат.
- Уходите.
Прозвучало с непререкаемостью, возразить которой представлялось абсурдным. Баррус принял прежнюю позу.
- До свидания. Прошу простить, если мои слова вас нечаянно задели.
Она попрощалась кивком, и потянулась к креслу, за журналом, как будто его уже не было. Редко в чём-либо сомневавшийся Отавиу, покидал дом без всякой уверенности, что сможет вернуться.
***
Пора переодеться и ехать обратно в ресторан. Вместо этого Клаудия продолжала лежать, подобрав ноги, безразлично отмечая, что её отсутствие на «посту» уже должно броситься в глаза. Ничего, за предлогом дело не станет. Разумеется, она не обязана комментировать свои отлучки, но подчинённые ценят корректное отношение. Подобные нюансы, не в меньшей степени, чем оформление и меню, укрепляли благосостояние «Поцелуя» - работа, не останавливающаяся ни на день. Раздумья об архитектуре иерархических лестниц понемногу настроили на верный лад, оттеснив Отавиу с его настойчивостью. Клаудия не видела проку углубляться в только что закончившуюся сцену, проматывать её в памяти, задерживая отдельные фрагменты, чтобы внимательней всмотреться. Она выразилась предельно ясно, а Баррус вовсе не походил на идиота. Скоро найдёт другую добычу, забыв о ней.
Сеньора Фрейташ поднялась с дивана, сменила костюм салатного цвета на гранатовый и раскрыла зеркальную пудреницу, подправить тон. Вблизи мельчайшие изъяны, как на ладони. Она в превосходной форме, но из когорты страстно желаемых женщин вышла отнюдь не вчера. И не жалела об этом, всему свой черёд. Вполне довольно, что её лицо, фигура при взгляде на них доставляют удовольствие. Уходу за внешностью Клаудия также уделяла много усилий, инвестируя в привлекательность с расчётливостью финансиста. Случалось, это давало побочные эффекты. К ним она и приплюсует Отавиу Барруса.
***
Ана Клара оставила позади указатель «Порту-дус-Милагрес», возвещавший о въезде в город. До жилых районов было ещё далеко, пока по сторонам шоссе мелькали пальмы кокосовых плантаций, в основном являвшихся собственностью её семьи. В детстве это грандиозное зрелище наполняло Ану Клару восторгом и гордостью. Всё, на столько километров, принадлежит ей! «Я королева!», выкрикивала она, набрав полную грудь воздуха и подпрыгивая на сиденье отцовского автомобиля. Отец морщился, оглушённый: «Нет, ты принцесса. Когда-нибудь превратишься в королеву». Девочка чувствовала его недовольство, и, не понимая причины, всё же послушно умолкала. Ведь быть принцессой тоже совсем неплохо.
Ливень лупил два часа, сама природа подыграла ей, облегчив задачу основательно перетрясти семейную хронику. И, если про смерть дяди журналист информации добавить не мог, о событиях 80-го года высказался без обиняков.
- Была ли Адма Геррейру серийной отравительницей? – Оскар будто услышал необыкновенно забавную хохму – Да, чёрт побери! Она, собственной персоной, созналась в каждом убийстве. Вылезла на балкон, как Эвита Перон, только не за тем, чтобы вдохновлять собравшийся внизу народ. Разве что на суд Линча.
- В статье об этом не упоминается, - Ане Кларе даже не пришлось прикидываться удивлённой, - Аурора ссылается на свидетельницу, заслуживающую доверия… вот… - она перелистнула блокнот, - Ондина дус Рейес, работавшая в доме Гумерсинду Геррейру. Раз уж мы здесь застряли, я решила до конца удовлетворить любопытство.
- Едва ли я полноценная замена Ауроре, лично общавшейся с доной Ондиной и её друзьями, - журналист помолчал, собираясь с мыслями, - Она называла старуху незаменимым источником. Незадолго до… несчастья, планировала специальный материал о ней, однако что-то сорвалось. Возвращаясь к Адме Геррейру, её виновность не нуждалась в доказательствах. Когда доктор Феликс прибыл в Салвадор, для участия в выборах, за ним закрепилось нелестное прозвище «падальщик». Все судачили, что жена расчистила ему дорогу, а он шёл по пятам, как гиена за крупным хищником. Ни одна душа не верила в победу этого краснобая, больно уж подмочил репутацию, позволив невыгодным слухам просочиться.
- А альтернатива имелась? – девушка лениво повела глазами, замерев точнёхонько на переносице собеседника.
- Ещё какая! Удавить жёнушку подушкой, свалив на сердечный приступ,
до того, как она прихлопнула крышкой его карьеру, - гоготнул Оскар, уже
полностью переставая себя одёргивать, – Но подлецу везло на заступников.
Вылез из дерьма без единого пятнышка, правда с душком.
Произнесено было не с презрением, скорее с плохо замаскированной завистью. Ана Клара давно установила, что, за исключением отца Лусиньи, известные ей честные труженики охотно поменялись бы судьбой с власть имущими, даже при непременном условии в довесок получить их пороки.
Фото бабки сохранилось дома в единственном экземпляре (альбом со старыми, до свадьбы родителей, снимками, вообще куда-то исчез) и отец держал его не в кабинете, где стояли фотографии дедушки и мамы, а в малой гостиной, используемой лишь в дни приёмов. Она объясняла это нежеланием бередить раны, никогда не задавшись естественным вопросом: как, собственно, раны появились. Выходит, дед был жуликом, а бабушка женщиной подозреваемой в семи убийствах. Не слабая комбинация. Первым, положим, шокировать трудно, относительно папочкиных доходов она не обманывалась лет с одиннадцати. Семейная традиция? Но, тогда, если сын, так же как отец, нечист на руку, и если в предсмертных обвинениях Ондины содержалась хоть крупица здравого смысла… Ане Кларе хватало цинизма допустить, что склонность к насилию могла передаться Алешандри, и чёрного юмора, представить себя новой наследницей Адмы. Девушка включила радио на полную громкость, постукивая по рулю в такт припеву: «Я пропащая девчонка, вам со мной не по пути». Может статься, ей на роду написано быть пропащей.
***
Оскар поднял жалюзи. С утра висевшие тучи вырыдав дождь растаяли и солнечные языки успели досуха слизать капли на стекле, пока он, простившись с Марсией, продрался через встречных коллег к своему закутку. В памяти мобильника, до отказа набитой номерами самых различных абонентов, журналист разыскал тот, по которому звонил всего однажды. Не думал, что опять ввяжется в эту историю, однако телефончик приберёг. Ответили моментально, как будто не прошло семнадцати лет.
- Добрый день. Это Оскар Атаиди. Вспомнили? Ну, я и не предполагал другого. Зачем? Не нервничайте, сейчас изложу. Ко мне в редакцию приезжала молоденькая штучка, выспросить о нашем общем проекте. Назвалась Марсией ди Соуза, изучающей журналистику. Я посчитал, вам следует знать. Выглядела? Лет двадцати, может меньше, но ненамного, волосы до плеч, осветлённые, пышные. Красивая девка – зажигалочка. Да, я понимаю, что такие подробности вас не интересуют, просто к слову пришлось. А, вот ещё, на шее бархотка. Вы с ней знакомы? Разумеется, не моё. Прощайте.
Дождавшись гудков он нажал отбой. Что, старик, подставил девчонку, чья жизнь только начинается? Лучше её, чем себя.
Войдя к Ауроре он сразу увидел, что «алмазное перо» газеты находится подшофе. Пьяные бабы не вызывали в Оскаре отвращения если были молоды,
хороши собой, и не блевали. Из трёх пунктов нынешняя Аурора с горем
пополам соответствовала последнему. Они по-прежнему трахались
друг с другом, но с его стороны секс всё больше напоминал акт благотворительности. Господи, неужели когда-то у него стояло на эту рано пообтрепавшуюся, истеричную суку, десятью годами старше? Как ни сложно поверить, да. Властная до деспотизма, она верёвки вила из Оскара, сперва мальчика на побегушках, потом, по мере его продвижения наверх, фаворита. А он, подобно любому фавориту, рвался надвое между жаждой сломать ведьме шею и раболепным преклонением, проявлявшимся, в числе прочего, попытками копировать её идеи. Блеск публициста Аурора не промотала по сей день.
- Осталось что-нибудь в фляжке? – Оскар уселся, хотя никто не настаивал.
- Тебя не касается, - видок у неё был сквернее некуда.
- Всё так паршиво? – он по обыкновению пропустил хамство, готовясь к главной части.
- Этот сраный префект… - любовница выматерилась и зашлась кашлем, видимо желчь попала не в то горло.
- Осторожнее. И в чём провинился младшенький Геррейру?
- Сволочь. Представь, он меня не принимает! Сколько ни звоню, одна песня: «Доктор Алешандри занят». Ещё старушенция…
- Дона Ондина? – подсказал Оскар.
Аурора отняла руку от груди. Запавшие глаза смотрели страдальчески.
- Тоже виляет, уклонилась от беседы под каким-то невнятным предлогом. Говорю тебе, три года назад меня там привечали с распростёртыми объятиями! А сейчас тех же людей словно подменили. Город, сам город похож на мрачное лицо, которое ты помнил улыбающимся.
Манера от кабацкой лексики ударяться в поэтические метафоры скручивала Оскару желудок.
- Да пошли к растакой-то матери этот вшивенький городишко, - вполне искренне посоветовал он, - Дался тебе Морту-дус-Милагрес. Ты примадонна, толпа тебя боготворит. Брось им кость повкуснее, и завтра никто не заикнётся о мелкой неудаче.
Морту-дус-Милагрес изобрела Аурора. Город поражённый эпидемией смертоубийства с её точки зрения иного наименования не заслужил.
- После такой затравки?! – метнула она уничтожающий взгляд, - Я не бросаю начатое. Читатели моего раздела получат продолжение и скальп убийцы в качестве бонуса. Грязи и вони в этом деле с головкой, как раз по мне работёнка.
Без перехода дёрнула «молнию» у него на брюках и сжала «инструмент» будто резиновую игрушку. Не хватало пищащего звука.
- Иди. Перерыв кончился.
Семнадцать лет… Его нашёл некто из Порту-дус-Милагрес и предложил очень серьёзную сумму за услугу. Некто, кому необходимо было знать, насколько далеко намерена зайти Аурора Симоэш. Выяснив это, на правах доверенного лица параноички, Оскар сделал звонок, и умыл руки. Дальнейшее не имело к нему отношения. До настоящего момента.
***
Наталия с явным неодобрением заглянула в комнату Сержиу, где вступал в права очередной, дневной, час сериала – теперь штатовского. Паренёк не пропускал телетрансляцию своих излюбленных похождений Супермена в юности, или отважных фэбээровцев, объявивших войну инопланетянам, что должно было бы приводить пожилую домработницу в оторопь. Но никто в Порту-дус-Милагрес не знал Наталию Безерра, кроме неё самой. Поэтому воздержимся и мы от гипотез ужасалась она космическим монстрам, как женщина богобоязненная и консервативная, либо же полагала их нелепостью, как человек прошедший все круги ада и познавший такое, перед чем отступает фантазия сценаристов.
***
Курильщик, злой гений агента Малдера, говорил, обращаясь к Диане Фаулер, высокой стройной брюнетке (на вкус Сержиу Дана Скалли с ней и рядом не стояла): «Наш друг Фокс видит во сне уютный белый домик, счастливую семью, жену и детишек. В глубине души он, как любой герой, спасающий человечество, мечтает о существовании простого обывателя с его маленьким, заурядным счастьем».
Парень ни на секунду не поверил злодею. Враньё. Малдеру, конечно, хочется найти сеструху, но без борьбы с пришельцами он охренеет. Это призвание, миссия, вся жизнь! На кой ему белый домик и дети? Он, что, двинутый предок Сержиу?
Супергерои были неизменными товарищами сына Алфреду Энрике Феррасу. Стремясь приобщиться к миру взрослых, он покуда не спешил расстаться с вселенной отрочества, бредящей подвигами и отвагой.
***
Качавшаяся на качелях детской площадки женщина, зайдя в «Звёздный маяк» повела себя несколько странно, не так, как большинство посетителей. Медленно, начиная от входа, обошла весь зал, кидая взгляд на расписанные косяками рыб, водорослями, морскими коньками стены, останавливаясь у каждого столика, за один из них села, погладила пальцами поверхность и лишь потом приблизилась к стойке.
- Чем могу служить, сеньора?
Владелец бара пригляделся к незнакомке, глаза-то уже не те, что прежде. Яркое, волевое лицо кого-то напоминало, но кого? Он напряг старческое зрение, подслеповато моргнул раз, другой… и схватился за сердце.
- Дядюшка Бабау! – взволнованно бросилась поддержать его женщина, - Что с вами? Вам плохо?
- Роза… - дрожащими губами пробормотал старик, - Девочка… Неужто правда ты?
- Помолчите и сядьте, - женщина не отпуская его, свободной рукой
подвинула табурет и скомандовала глазевшему официанту, - Эй, парень, живо неси воды!
Выпив стакан мелкими глотками, Бабау, несмотря на протесты Розы встал и растроганно обнял её. У стойки молчаливой шеренгой выстроились побросавшие еду завсегдатаи. Роза и тут взяла инициативу на себя.
- Сеньоры, нет причин беспокоиться, - громко и чётко разнёсся её голос, - Мы с дядюшкой Бабау старые друзья. Вы в порядке? – снова повернулась она к хозяину.
- Да… Сердце от радости зачастило, но уже прошло, - старик, оправившись, засуетился, - Сейчас мы угостим тебя по высшему разряду. Всё за счёт заведения!
- Нет, нет, угощение не к спеху, - Роза заговорила тише, адресуясь персонально к нему, - Где я могу подождать, чтобы не мешать вам работать?
Может Адербал дус Сантуш и постарел, однако, как в былые времена, ему не требовалось повторять дважды.
- В моей комнатке. Педру, проводи гостью. Я приду минут через пять.
Не прошло и половины указанного срока, Бабау уже стоял перед Розой, дивясь, что так точно исполнилось его предсказание.
- Сколько лет с тобой не виделся, с тех пор, как вы с Эсмералдой запретили мне ездить в тюрьму на свидания, а ты всё та же. И дня не прибавила. Какие чары тебе ведомы, Роза?
- Да те самые, к которым прибегали любовницы королей, чтобы оставаться вечно желанными, - попробовала отшутиться женщина, но получилось не очень-то весело, - Я, дядюшка Бабау, давно не спрашиваю, что происходит. Просто принимаю как данность – завтра зеркало отразит меня такой же, что вчера, или месяц назад… пять лет… десять. Возможно, это проклятье, возможно дар, только мне от него не теплее на душе. Легендарной Розе Палмейрау для себя нужно совсем мало – провести время, что отмерено судьбой, в отцовском доме, заботясь о дорогих могилах, раз уж не позаботилась, должным образом о живых. Я одна, как перст на этом свете.
- А я? А Эсмералда? – немного обиделся Бабау, - И Родригу, он так ждал твоего возвращения!
Роза с нежностью коснулась морщинистых пальцев.
- Ни на минуту не забывала я о вас. Но из кровных родственников у меня не осталось никого. И слишком многие умерли не той смертью, с которой можно примириться. Сесилия наложила на себя руки в пятнадцать лет, едва начав расцветать. Мою красавицу Арлети и её сына Гуму убили. Последняя надежда, что удастся отыскать Фредерику, и она может быть столь же жестоко обманута.
Тяжело накренившись вперёд, как бы под невидимым бременем, она казалась безгранично уставшей, но не сломленной.
- Так ты не отказалась от розысков мальчика? – Бабау поздно спохватился, что Фредерику уже перевалило за 20.
- Не откажусь пока есть хоть малейшее сомнение в его гибели. Разве
Эсмералда не передавала вам о чём мы толковали? Расследование исчезновения Фредерику, причастности Алешандри Геррейру к нему и другим не объяснённым трагедиям, случившимся в один год, ради этого я опять в седле, - её усталость будто рукой сняло, понурые плечи налились силой.
- Если вина префекта будет установлена, мы добьёмся правосудия, - прогудел старый трактирщик, - А где твои вещи? Ни чемодана, ни сумки.
- Всё на мне, - Роза пружинисто хлопнула по бёдрам, - Позже пройдусь по магазинам, докуплю кое-что. Я бы остановилась в «Звёздном маяке». У вас найдётся свободный номер?
- Выбирай любой, какой приглянется, - хитровато прижмурился Бабау, - Нынче заняты два. В одном инженер – приехал налаживать новое оборудование на сигарной фабрике. В другом мать и сын из Сан-Паулу, отдыхающие. Милейшие люди.
|
