ЧАСТЬ 2_18
Джордж Чэмберс - Kyle MacLachlan
Кэрол Чэмберс - Gillian Anderson
Ричард Грей - William B. Davis
Кэтрин Хоровиц - Winona Ryder
Жан Франсуа Дюфо - Vincent Cassel
Гейл Дюфо - Nicole Kidman
Пол Дэвис - Brad Pitt
Генри Эшфилд - Harrison Ford
Сара Коннор - Susan Sarandon
Эдвард Рассел - Edward Norton
следователь Ладрем - David Duchovny
Курт Ланге - Nicholas Lea
***
За книжную обложку
Шагни, как за порог
Освойся понемножку
В туманной чаще строк
Покружишь по оврагам
Покажется впотьмах
Что вот разгадка рядом-
В каких-то двух шагах...
Уже поставил точку,
Труба трубит отбой -
А точка усмехнулась
И стала запятой!
(Юлий Ким)
Страницы переворачивались бесшумно, не издавая даже слабого шелеста. И быстро. Книга затянула читавшего в свой мир с первых же предложений. Сейчас бесполезно было окликать его, звать по имени, задавать какие-либо вопросы. Слишком далеко он успел уйти за прошедшие сорок минут и не имел желания возвращаться оттуда. Излюбленная зависимость – столь привычная, столь невинная, столь непреодолимая.
На этот раз Рик проявил наглость, граничившую с потерей осторожности. Одно дело, отщипывать от булки понемногу, так, что если и заметят, то не скоро, и совсем другое, взять нож для резки хлеба и отхватить добрую половину. Скандал разразится неминуемо, а в узком кругу или в широком, будет зависеть от того, как себя поведёт «рыбка». Но ему, что греха таить, давно хотелось увидеть шефа прыгающим, как морской окунь в кипящем масле. К тому же, подумал он, Кэт оценит подарок.
- Старик, ты гений! – выдохнула Кэтрин, перелистав принесённую им папку, - Не сомневайся, я сумею этим воспользоваться.
- Разве когда-то было по-другому? – Рик мельком взглянул на неё через стекло аквариума и тут же вернулся к наблюдению за вуалехвостами, - Красивые у тебя питомцы.
- Я хотела завести щенка, но, с моими разъездами, он бы рос сиротой при живой «мамочке». Никого не могу обрекать на такое, потому и выбрала общество этих молчуний. Пока меня нет, Норма заходит насыпать им корм, вот и все заботы. Да, будь добр, не стряхивай пепел в аквариум. Я специально для твоих визитов держу пепельницу.
Рик раздавил в пепельнице сигарету. Аксессуар, без которого его трудно было представить.
- Я думал, он им полезен. Что-то вроде удобрения, смешивающегося с песком.
- И дающего эффект Циклона Б, губящий несчастных рыбёшек, - Кэт подхватила сумку, непропорционально большую для хрупкой фигурки, - Ты не обидишься, если я тебя оставлю?
- Свидание оказалось непродолжительным, - пробормотал он под нос, но девушка услышала.
- Сам виноват. Не надо было отдавать сразу, тогда получил бы удовольствие по полной программе.
- А как же пицца и кофе в бумажных стаканчиках? – выдвинул Рик последний аргумент.
- Им придётся подождать, - без сожаления принесла Кэт в жертву свой обед.
- Смотри, загонишь желудок, - предостерёг он, действительно волнуясь и не одобряя её манеру бросать всё, чтобы немедленно заняться новым «проектом».
- Разумный довод. Особенно из уст потенциального пациента онкологической лечебницы. Извини, мне пора. Дверь закроешь на ключ, и не забудь проверить, чтобы ничего тут не тлело. Мне пожар в квартире не нужен. Увидимся.
- Пока.
Глаза у неё были удивительные. Почти детская чистота и ясность смешивалась в них с чем-то неуловимо чувственным. Красивые глаза, красивой женщины. И совсем ещё молодой. Она относилась к нему неплохо, однако даже не пыталась, из вежливости, скрыть, что больше ждёт не встреч, а очередную порцию эксклюзивной информации. Рик не изводил себя переживаниями. Лишь иногда накатывало восхищённое недоумение: неужели это чудесное существо связано с ним так близко? Не имея недостатка в партнёршах для секса, он всю жизнь честно отдавал себя отчёт в заурядности, «стёртости» своей внешности. Обычный, ничем не примечательный, с годами приобретший респектабельность, но отнюдь не импозантность. А вот, поди же…
Газеты как будто взорвались. Сначала, несколько дней, первые полосы кричали только о скандале с сенатором Чэмберсом, игнорируя подвиги очередного маньяка, и тот, обиженный таким пренебрежительным отношением, на время перестал потрошить юных студенточек. Публика, охочая до расправы над публичными персонами, затая дыхание ожидала вызова сенатора в суд, для дачи показаний. Однако продолжение оказалось куда более непредсказуемым. Джордж Чэмберс и его супруга Кэрол, ещё вчера обещавшие корреспондентам опровергнуть все обвинения в адрес политика, попытались покинуть страну. Частный самолёт потерпел аварию недалеко от границы. Опознать то немногое, что осталось от пилота и пассажиров не представлялось возможным, но в этом и не было необходимости. Трагедия породила новую волну алчных пересудов о жизни власть имущих и их закулисных тайнах. Сенатор от штата Оклахома, Чэмберс был любимчиком домохозяек, излюбленной мишенью феминисток, и наиболее вероятным кандидатом на пост президента США. Красавец с белозубой солнечной улыбкой, едва перешагнувший сорокалетний рубеж, он, как нельзя лучше подходил для плакатного образа главы великой державы. Кэрол Чэмберс, рыжеволосую интеллектуалку (познакомившуюся с будущим мужем на студенческой скамье Принстона), которая умудрялась выглядеть сексуально в строгих «академических» костюмах, принимали сдержаннее, однако все признавали, что эти двое составляют идеальную
пару, взаимно дополняющую достоинства друг друга. После опубликования на одном из Интернет-сайтов сенсационных разоблачений почти ни у кого не осталось сомнений, что госпожа сенаторша принимала непосредственное участие в махинациях супруга, и уж наверняка находилась в курсе его противозаконной деятельности. Теперь же оба были мертвы, поставив, может быть не самую достойную, зато оглушительную точку в стремительной и яркой траектории своей карьеры. И только один человек, отложив «Уолл-Стрит Джорнал» предположил, что это не точка, а многоточие…
Повернулся ключ в скважине. Девушка вошла в квартиру упругой походкой, ничего не опасаясь, и не предполагая, что истекают последние мгновения её жизни. Шаг вперёд и удавка перехватила шею жертвы, не дав ей вскрикнуть. Борьба была короткой – обычное дело, когда нападения не ждут. Специалист со стажем, он предпочитал действовать именно так. Аккуратно опустил обмякшее тело на пол, возле двери. Удивлённые, по-детски распахнутые глаза, хорошенькое личико. На вид совсем ребёнок. Что же она могла сделать заказчице? Впрочем, его это не касалось. Работа выполнена чисто, получив гонорар можно будет позволить себе продолжительный отпуск, где-нибудь в Монте-Карло.
Мужчина достал из кейса и передал ей пакет. Кэрол вытянула верхнюю фотографию. То, что требовалось. Маленькая дрянь мертва. Она молча протянула киллеру такой же кейс. Пересчитав купюры, наёмный убийца защёлкнул замки, и оторопел, увидев направленное на него дуло пистолета с глушителем. В замешательстве он повёл себя ничуть не умнее любого дилетанта – отпрянул назад, будто расстояние могло спасти от пули. Кэрол хладнокровно нажала спуск. Распластавшееся на тротуаре тело не вызвало у неё эмоций. Портфель валялся в стороне, не придётся вынимать его из руки покойника. Ни следов, ни улик, ни свидетелей. Разумеется, о том, что умерла не только шантажистка, но и исполнитель, Джорджу знать не за чем. Он одобрил идею уничтожить хакершу, которая разрушила их будущее в политике и практически подвела под арест, однако сделано это должно было быть чужими руками, не марая свои. Ей же вовсе не улыбалась мысль через какое-то время стать объектом очередного шантажа. Иногда, чтобы сохранить контроль над ситуацией, необходимо действовать жёстко.
Жан Франсуа протестующе взмахнул рукой.
- Ангел мой, то, что ты затеваешь, безумная авантюра.
- Нисколько – Гейл упрямо наклонила голову вперёд, - Кэт была моей школьной подругой. Я очень любила её и старалась не терять связь все эти годы. Ты же знаешь.
Опустившись на колени перед креслом, в котором сидел муж, она
посмотрела на него снизу вверх, взглядом, превращавшим маркиза де Дюфо в покорного раба обожаемой супруги, готового исполнить самую нелепую её прихоть. И тут же встала, пока разговор не принял совсем другое направление, приводящее в душ или в спальню. Жан Франсуа нехотя смирился.
- Хорошо. Что ты предлагаешь?
- Провести расследование. Неофициальное. Уверена, Пол и Сара не откажутся нам помочь.
Пропустив мимо ушей это многозначительное «нам», Жан с отвращением обронил:
- Пол? Давно я о нём не слышал.
Бирюзовые глаза Гейл насмешливо сверкнули.
- Но всё ещё ревнуешь. Причём без всяких оснований.
- У меня сложилось впечатление, что этот тип трахает всё, что движется.
- С ним мы только друзья, и никогда не были никем другим. Ты получаешь садистское удовольствие, вынуждая меня оправдываться?
- Прости, - Жан Франсуа покаянно приложил ладонь к сердцу, - Итак, Пол. Чем он может быть нам полезен?
- Он… увлекается… тем же, чем и Кэт, - осторожно проинформировала Гейл.
- Хакерством? Моему пониманию недоступна тяга современных подростков взламывать чужие компьютеры.
- Ну, Пол уже далеко не прыщавый юнец, - усмехнулась жена, видя, что всё развивается, как ей того хотелось бы, - А его «несерьёзное» хобби, в данном случае поможет изобличить убийцу… или убийц.
- Ангел мой, откуда такая уверенность?
- Считай это женской интуицией, - скромно разрешила Гейл.
Очередное собрание «десанта» состоялось в загородном имении дю Дюфо в Нормандии. Жан Франсуа присоединился к группе на правах хозяина, чтобы оставаться в курсе этой уже порядком надоевшей ему возни, вокруг убитой подруги жены. Но, раз Гейл так важно поиграть в благородную мстительницу, приходится терпеть. В остальных отношениях их брак идеален, когда он, вопреки согласию родственников, женился на американке, готовил себя к более эксцентричным выходкам будущей маркизы. Однако страсть, бурлившая между ними до сих пор, оказалась сильнее предубеждений, впитанных с материнским молоком.
Гейл, в небесно-голубом костюме с расклешённой юбкой выглядела изумительно. Жан усилием воли заставил себя не зацикливаться на присутствии в одной комнате с ней Пола Дэвиса.
- Что вам удалось выяснить, Хэнк? – обратилась мадам Дюфо к владельцу частного сыскного агентства.
Тот кивком указал на Пола.
- С помощью составленного мистером Дэвисом списка лиц
обращавшихся в интересующий нас период к услугам специалистов по изменению внешности, изготовлению фальшивых документов и тому подобное, мои сотрудники без особого труда выявили одного такого «умельца», к тому же охотно торгующего тайнами клиентов.
- Сейчас старина Хэнк вытянет кролика из шляпы, - предупредил Пол.
- Можно и так сказать. Некто мистер и миссис Холл, через двое суток после аварии сенаторского самолёта, которая, как уже известно присутствующим, оказалась фикцией, причём сработанной достаточно топорно, вылетели из международного аэропорта Хартсфилд, рейсом, куда ты думаешь?
- На любой из архипелагов, где легко открыть секретный счёт? – высказала догадку Гейл.
- Почти правильно. В Бразилию, тоже рай для желающих затеряться вместе со всеми своими сбережениями. Продолжу. По полученным нами данным мистер Холл был блондином, а его супруга коротко стриженой шатенкой.
- То есть, полной противоположностью тех, кого мы ищем, - резюмировал Пол, - Я всегда подозревал, что у Кэрол больше мозгов, чем у её благоверного. И всё же, камуфляж до смешного примитивный.
- Бразилия? – Гейл сдвинула брови, чем-то походя сейчас на норовистую лошадь, - Конечно, Холлы за это время испарились, вместо них возникли состоятельные иностранцы с другой фамилией.
- Отследить передвижения нашей пары, после того, как они ступили на землю Южной Америки, вполне реально, - уверил Генри Эшфилд, - По горячим следам было бы быстрее, но мы не намного от них отстаём. К тому же, существует ещё Курт Ланге. Вернее, существовал.
Поскольку маркиза оставила последнее замечание без комментария, детектив пояснил:
- Герр Ланге профессиональный киллер, имеющий в узких кругах солидную репутацию. Однако никто не застрахован от промахов. Его нашли застреленным в упор, на безлюдной улочке рабочего квартала Сан-Паулу, где жители рано запирают двери и не выходят до утра без серьёзной на то необходимости.
- Естественный риск в подобном ремесле, - отметил Эд Рассел, только что допивший кофе, - И, если бы этот господин погиб, скажем, в Мюнхене, для нас его смерть не представляла бы интереса.
- Но он умер в Бразилии, - подхватил Эшфилд, - И разрозненные фрагменты сошлись воедино. До этого мы знали, что Кэт была убита, предположительно из-за своего бизнеса – продажи компрометирующих сведений тому, кто лучше заплатит.
- Для краткости именуемого шантажом, - бодро провозгласил Пол.
- Как человек с собственным кодексом чести, - невозмутимо возобновил рассуждения детектив, - она сначала предлагала сделку особам, фигурирующим в разоблачительных материалах. Поэтому разумно было предположить, что ей отомстили либо рассчитавшиеся, и затаившие злобу, либо отказавшиеся платить, чьи прегрешения стали достоянием гласности. Так мы вышли на мистера и миссис Чэмберс, считавшихся мёртвыми. Теперь же, располагая двумя фальшивыми мертвецами и одним настоящим, мы, де факто, вплотную приблизились к цели.
Читателя вернула к действительности ноющая боль. Рука, облокотившаяся о пуховую подушку, затекла, продолжительное время, находясь в одном положении. Он изменил позу, и, прежде чем перелистнуть страницу, всмотрелся в рисунок. Двое мужчин в кабинете. Один сидит спиной, немного сутулясь, у второго умное живое лицо. Сейчас картинка задвигается и станет слышно, о чём они беседуют.
- Мистер Грей, вы продолжаете утверждать, что вам ничего не известно?
- Мистер Ладрем, а вы как думаете, я здесь торчу ради собственного удовольствия? Нет, вы меня удерживаете, видимо не желая терять такого приятного собеседника.
Рик говорил с оскорбительной любезностью, хотя выдерживать тон
давалось ему всё труднее. Ежедневные допросы утомляли монотонностью. Следствие буксовало, и в него вцепились, как в единственный источник сведений, не собираясь выпускать. Он бы мог всё рассказать, ничем не рискуя, но нельзя, ведь это неминуемо затронет Кэт…
- Как вы относитесь к гипотезе, что сенатор Чэмберс и его жена не погибли в авиактастрофе?
- Как к редкостному бреду.
- Ну же, мистер Грей, не разочаровывайте меня, - молодой следователь смотрел на него с нескрываемой иронией, - Мнимая гибель, трюк с длиннющей бородой. По слухам, сам Адольф Гитлер закончил свои дни не в подземном бункере, а где-то среди пальм и кокосов, под щебетание тропических пташек. И, чтобы вы, стреляный воробей, безоговорочно поверили, что ваш шеф сгинул вот так, за неделю до открытия судебных слушаний? Неужто даже лёгкое сомнение не кольнуло?
- Вы читали «Гамлета», мистер Ладрем? – Рик использовал на полную катушку единственную привилегию арестанта на допросе – испытывать нервы субъекта по ту сторону стола.
Впрочем, не на такого нарвался.
Сукин сын Ладрем расплылся в довольной улыбке, как будто вспомнил первый секс.
- Имеете в виду «есть многое на свете, друг Горацио…»? Хорошие стихи. Да, в мире происходит много разного, о чём мы не подозреваем. Например, незаконные дети появляются через десятилетия, уже взрослыми, извещая родителей о своём существовании.
Куда он клонит? У Рика нехорошо засосало под ложечкой. И взгляд у Ладрема теперь был другой, сочувствующий.
- Мистер Грей, сожалею, что должен сообщить эту новость. Вашу дочь нашли мёртвой несколько недель назад. Можете посмотреть сами.
Он придвинул к нему папку в картонном переплёте. Как сквозь толщу воды до Рика донеслось ещё:
- Мои соболезнования.
Фотография Кэт, на первой странице. Искрящиеся глаза, ласковая, чуть лукавая, по-кошачьи, улыбка. Кэтрин Джейн Хоровиц. Славная еврейская девочка. Его дочь.
С её матерью, Мартой, он переспал всего три раза. Им обоим этого хотелось, а о любви и разговора не было. Кэт рассказала, что мать умерла. Настырная, она провела расследование, расспрашивая подруг Марты и всех, кто мог что-нибудь знать. Не осуждала ни его, ни её. Объяснила лаконично, без лишних сантиментов: «Мама поняла, что залетела и решила родить. Терпеть не могла балласт, но для меня сделала исключение». Независимая, как её имя, дочь всё-таки выделила ему уголок в своей жизни. Так Рик в зрелом возрасте, нежданно-негаданно приобрёл семью.
Деревянными пальцами он перевернул страницу. Распечатка протокола осмотра тела. «Задушена кожаным поясом, принадлежавшим жертве. Частицы кожи и крови под ногтями отсутствуют». А он гуманист, этот Ладрем. Не стал его сходу шокировать правдой. Надо было догадаться, что Джордж, а тем более Кэрол, холодная амбициозная стерва, постараются сквитаться за постигший их крах. Переоценил он осторожность и сноровку Кэт. Она, в конце концов, была только девчонкой. Талантливой. Отчаянной. Безрассудно сунувшей голову в пасть акулы.
- У вас не найдётся сигареты? – спросил Рик.
Для него, заядлого курильщика, полчаса без затяжки превращались в худшую из пыток. Но если он не закурит сейчас, просто умрёт.
- Да, конечно, - следователь чересчур поспешно вытащил пачку «Голуаз».
Не «Мальборо», но сойдёт на безрыбье. В декларирующих антиникотиновое общество Соединённых Штатах они с Ладремом неожиданно оказались родственными душами. Рик глубоко втянул дым, наполняя им лёгкие.
- Я расскажу всё, что знаю, - произнёс он.
Дверь сотрясла новая серия ударов.
- Миссис Чэмберс, откройте! Это бессмысленно. Мы знаем, что вы здесь.
Кэрол выдвинула ящик стола. Револьвер лежал там, под кипой бумаг. Она взяла оружие в руки. В дверь продолжали барабанить, выкрикивая её имя. Откуда им известно, что она одна? После ухода Джорджа прошло часа три. Его арестовали на улице, или… или он добровольно отправился в полицию? Впрочем, какое это теперь имеет значение? Её игра проиграна, по самой высокой ставке. Всё пошло не так, и не туда. Запоздалые сомнения, обрывки наблюдений, которым не придала важности, бились в мозгу. Пора заткнуть им рот, одновременно навсегда заглушив те крики снаружи. Ствол коснулся виска. Настал момент повторить себе то, что она столько
раз говорила Джорджу в их трудные периоды, избирателям (хотя бы мысленно) и ещё многим встречавшимся на её пути. «Это лучший выход. Нужно поступить именно так». Как бы ни было трудно это принять.
- Миссис Чэмберс, вы усугубляете своё положение!
А сейчас, быстро, не раздумывая: закрыть глаза, задержать дыхание и резко вдавить спусковой крючок.
- Она оставила всё мне? – выговорил Рик медленно, словно пробуя каждое слово языком.
- Не всё, но большую часть, - ответила блондинка с необыкновенной синевы взглядом, - Вы же её отец.
- А вы кто? И что это за рыцари Камелота? Не для того же вы меня пригласили сюда, чтобы вручить наследство с помпой?
Сидевшие в креслах вежливо заулыбались.
- Я душеприказчица Кэт и её близкий друг, Гейл Дюфо, - представилась блондинка, - Остальные, кто находится в этой комнате, хорошие товарищи. Без их участия Кэрол Чэмберс сошло бы с рук двойное преступление.
- Так это вы навели на неё полицию? – осведомился Рик почти равнодушно.
С Кэрол он должен был рассчитаться лично. Эти вершители справедливости его обокрали.
- Она умерла, мистер Грей. Пусть это немного успокоит ваш гнев, - сказала другая женщина.
Лет на 15 старше Гейл, не столь эффектная, она привлекала исходившим от её облика обаянием, жизненной энергией, и ощутимой внутренней силой.
- Сара Коннор, - услышал Рик голос, твёрдый с тёплыми нотками.
- Как в «Терминаторе»?
Сара встряхнула медными кудрями.
- Не поверите, с каким удовольствием я надрала бы задницу киборгу!
Такая женщина могла ему понравиться. В прошлой жизни. Или в той, которая когда-нибудь настанет.
- Генри Эшфилд, - называла дальше Гейл, - Сара выстраивала психологический прогноз поведения беглецов, а он в кратчайшие сроки отследил их физические перемещения, заканчивая квартирой в фешенебельном районе Сан-Паулу, где и обнаружили Кэрол.
Человек с седеющим ёжиком волос качнул головой.
- Пол Дэвис. Через свои каналы вышел на людей, в США и Бразилии, к которым обращался сенатор, готовясь исчезнуть со сцены.
Молодой светловолосый мужчина, похожий то ли на кинозвезду, то ли на миллионера, повторил тот же жест.
- Эдвард Рассел. Давал консультации, являясь крупным специалистом во всём, что касается Монклоа – своеобразной «фабрики» изготовляющей политиков.
- Вы и до этого докопались?
Рик уже перестал чему-либо удивляться. Здесь собрались не дилетанты, как он поначалу думал, а серьёзные игроки.
- Я наполовину бразилец, наполовину американец, - отрекомендовался Рассел, симпатичный брюнет, примерно ровесник Дэвиса и Гейл, - Занимаюсь журналистикой, и особенно интересуюсь организациями, которые, не афишируя себя, имеют целью поставить на высокие посты в разных странах своих протеже. Джордж Чэмберс – первый штатовский птенец бразильской конторы, позволивший им запустить руку в карман дяди Сэма.
- Неплохо поработали, юноша, - усмехнулся Рик.
- И, наконец, мой муж, Жан Франсуа, маркиз де Дюфо, - завершила Гейл церемонию знакомства, - Всё, что имеет ко мне отношение, в неменьшей степени касается и его.
Рику пришло в голову, что маркиз за всё время ни разу рта не раскрыл. Похоже, он не в восторге от идей жены, но сдерживает недовольство. С любопытной компанией водила дружбу Кэт.
- Охотно побеседовал бы с вами ещё, но мне пора, - он поднялся, оставляя в пепельнице последний окурок.
Больше его тут ничто не удерживало.
- На розыски бывшего сенатора? – это опять была Сара Коннор, - Вас выпустили под подписку о невыезде, однако вы не выполнили предписание и бросились сводить счёты с убийцами. Опоздав на каких-нибудь 24 часа.
- Джордж как всегда изловчился, - Рик говорил ровно, перечисляя сухие факты, - Пошёл на сделку с правосудием, сдал бразильским властям супругу, и живёт преспокойно где-то, находясь под программой защиты свидетеля. Хитрец. А ведь он заслуживал того же, что и Кэрол. Мог не знать, и даже вероятнее всего не знал, что она застрелила киллера, но устранение шантажистки… Подобные решения они всегда принимали сообща.
- Гейл придерживается такого же мнения, - с внезапной холодностью сообщила Сара, - Не слушая ничьих возражений, она упорствовала, чтобы мы довели начатое до конца и вместе с наследством отдали вам это.
В нетерпеливо протянутую ладонь лёг плотный квадратик с адресом, выведенным изящным почерком. Рик не стал задавать бессмысленных вопросов. Всё было яснее ясного. Гейл стояла, недосягаемая для упрёков и порицаний, точно Статуя Свободы.
- Удачного путешествия в Гавань Чудес, мистер Грей, - подал реплику Рассел.
- Вы о Бразилии? – не понял Рик.
Журналист секунду помедлил с ответом.
- Нет, это не географическое понятие. Оно обозначает место, которое каждый представляет по-своему, и где надеется однажды очутиться. Красиво звучит по-португальски: Porto dos Milagres.
Джордж гостей не ожидал. Вернулся откуда-то, возможно из магазина, сел в кресло, так, что Рику открывался полный обзор на его затылок,
поболтал по мобильному, определённо с привлекательной особой моложе 30 (пристрастия экс-сенатора не изменились), и не сразу сориентировался, что к чему, когда горло обвил, слегка сдавив, узкий ремешок. Повернув голову, он встретился глазами с бывшим подчинённым и лишь тогда испугался по-настоящему, в один момент растеряв самоуверенность, много лет приводившую Рика в тихое бешенство.
- Ричард? – придушенным голосом проскулил Чэмберс, - Ты… ты, что здесь делаешь?
- Пришёл вернуть долг, Джордж.
Бесстрастная корректность Ричарда Грея являлась объектом многочисленных шуток сенатора. Однако вряд ли сейчас он находил её забавной.
- Тебе нужны деньги? Мы можем это обсудить. Я готов…
- Убийство Кэтрин Хоровиц, - подсказал Рик.
- Кэтрин Хо… А, девица, которая возвела на меня поклёп через сайт в Интернете? Её приказала убить Кэрол, я ничего не знал. Был в шоке, когда в полиции мне рассказали об этом, и о том, что она своими руками застрелила наёмного убийцу… Линде, кажется. Как же я в ней ошибался! Разумеется, я объяснил, что непричастен к её преступлениям, и мне поверили.
Стиль Джорджа Чэмберса. Ещё не понимая, в чём дело, и почему Рика интересует смерть Кэтрин Хоровиц, он уже ищет пути к отступлению, снова оправдывая себя и сваливая всю вину на мёртвую Кэрол.
- Со мной такие номера не пройдут, Джордж. Ты и Кэрол, сколько я вас помню, играете в одной команде, только она мыслила на три хода вперёд, чем очень выручала твою принстонскую жопу. И отправить хакершу на тот свет вы желали в равной степени, ведь девочка оттяпала у вас немалый куш.
- Да какое вообще к тебе имеет отношение Кэтрин Хоровиц?! – забывшись, яростно выкрикнул Чэмберс, и тут же закашлялся так, что на лбу вздулась вена.
- Я её отец, - пояснил Рик, подтягивая импровизированную петлю, чтобы не выслушивать и дальше утомительную болтовню шефа, - Я не моралист, Джордж, и не буду тебе говорить, что каждый, кого у нас возникает соблазн лишить жизни чей-нибудь ребёнок или близкий родственник. Мне до этого, даже теперь, дела мало. Если бы ты распорядиться убить дочь кого-то другого, я бы пальцем не пошевелил. Но ты убил мою.
Джордж из последних сил оттянул ремешок. Большего он предпринять не мог и вполне осознавал насколько хлипкая эта отсрочка.
- Но я же не думал, что это твоя дочь!
- Да, - согласился Рик, - Тебе просто не повезло. Твой корабль проплыл мимо Гавани Чудес.
На этот раз он натянул удавку до предела, быстро послав Джорджа туда, где Кэрол, наконец, оставив политес, выскажет ему всё, что вертелось на языке. Он умер так же, как Кэт. Это было справедливо.
Два обнажённых тела лежали в лунном свете у бассейна, прямо на прохладной плитке, сплетясь руками и ногами.
- Жан-Франсуа и не представляет, где ты сейчас. Бедняга, - посочувствовал обманутому маркизу Пол.
- А ты никогда не ревнуешь? – Гейл умышленно сильно упёрлась локтем в грудь любовника, - Я ведь ушла к нему от тебя.
Пол, раскинувшись на спине, смотрел на неё из-под полуприкрытых век, как будто не ощущая боли, или находя в ней наслаждение.
- Ты не могла уйти от меня, потому что я не принадлежу ни тебе, ни кому-либо ещё. Мы только спим вместе, от случая к случаю, поэтому до сих пор друг другу не надоели. А французский муж для тебя что-то вроде дорогой недвижимости, так, моя серена?
- Я люблю Жана, - возразила Гейл с улыбкой распутной богини.
- Любишь, как старинный секретер красного дерева, на который положила глаз в Париже и не успокоилась, пока не заполучила? Или так, как любила Кэт?
Гейл не отстранилась, но лицо стало таким же застывшим, как лики мраморных статуй.
- Кэт, совсем другое. Мне будет очень не хватать её.
Пол двумя пальцами взял мадам Дюфо за подбородок.
- Всё к лучшему, хотя ты и не решаешься признать. Ты слишком увлеклась, потеряв осмотрительность. Глубокие привязанности грозят нам потерей того, что может и не сводит с ума, но составляет наш мир. То, что мы на самом деле ценим. Вроде этих мгновений. Что если мы уже достигли Гавани Чудес из присказки нашего приятеля Эда?
Послесловие автора
Считаю необходимым прояснить некоторые вопросы.
Организации под названием Монклоа не существует. Но «фабрики политиков», к сожалению, не вымысел, и я постарался, по мере возможностей, точно воспроизвести механизмы их функционирования.
Сенатор Чэмберс с супругой являются плодом воображения. Любое сходство с известными политическими деятелями, бывшими и действующими, и их жёнами, не преднамеренно. Ричард Грей – серый кардинал, без чьих услуг практически никогда не обходятся, и кого практически всегда недооценивают.
Гейл, Пол, Жан Франсуа, Кэт, Сара и Хэнк, давние знакомцы Эда Рассела, то есть мои. Все сопутствующие им в романе интриги и тайные связи, целиком и полностью придуманы, и выпущены в свет с одобрения прототипов, данного во время одной из дружеских попоек.
Читавший закрыл «Гавань чудес» и спрятал в тот же ящик, откуда извлёк несколько часов назад. Кое-какие неясности оставались, например, Порту-дус-Милагрес, случайное сочетание слов, понравившееся Эдварду Расселу,
или он что-то знает об их городке? Самоубийство Кэрол, смерть Джорджа, спокойствие Рика, более подавляющее, чем открытые проявления ненависти… Самоубийство Кэрол… Миа Фэрроу в «Смерти на Ниле» подносящая к виску пистолет. Труднопостижимый, мгновенный переход от жизни к небытию заворожил уже тогда. Слишком много впечатлений, слишком возбуждено сознание, чтобы думать об отдыхе, и за окном светает. Здравствуй, новый день.
***
Но для тех, кто спал и видел сны, ночь ещё не близилась к концу. Они тоже блуждали по параллельной вселенной, только не созданной фантазией писателя, а сочинённой художником куда древнее – временем. И это путешествие было таким же непредсказуемым, как самый замысловатый сюжет романа.
ДЕВОЧКИ ИЗ ПРОШЛОГО:
Мария Бранка - Sofia Terra
Аманда - Júlia Matos
Пия - Luana Dandara
Леонор - Drica Moraes
Маурисиу - Raul Gazolla
Старуха - Araci Esteves
Ренату - Tony Tornado
Мариси - Giselle Itié
Фатима - Carla Daniel
Ноэмия - Valderez de Barros
Сида - Giovanna Antonelli
***
1953 г. Бразилия, Сан-Паулу
В то пасмурное утро мама отвезла меня на мои любимые занятия пением. Всё было так же, как в любой из дней, и я уже предвкушала новую встречу с требовательной, но доброй сеньорой Жозефой, всегда хвалившей меня за успехи. Однако когда автомобиль затормозил у головокружительно-высокого светло-коричневого дома, похожего на старинную крепость, к распахнувшейся дверце кинулась ужасного вида женщина. Ренату, шофёр, хотел оттащить её, но было поздно. Я отпрянула назад, под защиту мамы, не сразу разобравшейся, что происходит. Уродливое лицо придвинулось ближе, скрюченная, в пятнах, рука, норовила дотронуться до меня. Я испуганно вскрикнула.
- Маленькая сеньорита, - прошамкала ведьма беззубым ртом, - Дай мне благословение, чистая душа. Может статься, и ты когда-нибудь будешь такой, как я. Хотя нет, ты из богатых… Но старости никому не избежать. Жалей других, барышня, авось однажды и тебе понадобится жалость.
Я не сводила с неё глаз, не обращая больше внимания на отвратительный запах. Чем-то грозным, непонятным, и оттого вдвойне устрашающим повеяло на меня от этих слов.
- Кто это? – заволновалась мама, - Ренату, уберите её! Бранка, золотце, не бойся, она ничего плохого тебе не сделает! Ренату, скорее же!
- Сейчас, госпожа, - пропыхтел наш шофёр, без успеха пытаясь сдвинуть с места чудище в лохмотьях, - Пошла отсюда, старая карга! Не приставай к людям!
Та, словно оглохнув, продолжала разглядывать меня, и тянула своё:
- Ангелочек, сущий ангелочек… Ты ещё не знаешь, как жестока жизнь… Дай тебе Бог…
- Оставьте мою дочь в покое! – возмущённо воскликнула мама, прижимая меня к себе, - Вам нужны деньги? Сейчас я распоряжусь…
Улыбка ещё сильнее обезобразила сморщенное лицо.
- Что вы, сударыня, я не попрошайка. У меня есть работа – всякую рухлядь собирать, на продажу. Да, вот, увидала ангельское личико и не смогла удержаться… Не часто небеса-то нам открываются…
- Совсем с ума сошла, бабка?! – рявкнул обычно добродушный Ренату, - Кому сказано, ступай своей дорогой!
- Иду, милок, иду, - женщина оставила попытки прикоснуться к моей щеке, - Простите, сударыня. А тебе, барышня, счастья.
И в следующий миг, корявые пальцы, сложившись щепотью, перекрестили меня. Тощие руки легко оттолкнули опешившего Ренату, и странное существо поковыляло прочь.
В освещённом вестибюле, полном народа, я спросила маму:
- Почему эта сеньора такая?
- Она просто старая женщина, солнышко. Не вертись, дай мне расстегнуть твоё пальто.
- Старая?
- Ну, да, как бабушка Ингрид. Ты же помнишь бабушку?
Конечно, помню, мы иногда ездим к ней в Петрополис. У бабушки очаровательный дом, с фарфоровыми куклами, шёлковыми диванами, вазами в мой рост и другими чудесными вещами. Но…
- Бабушка всегда была бабушкой, - сказала я убеждённо.
Мама засмеялась, хотя не похоже, что ей было весело.
- Какие глупости, Бранка! Бабушка живёт на свете очень давно. Много лет назад она была такой же девочкой, как ты.
Я постаралась это осмыслить.
- Как я?
- Как ты.
- А сеньора, которая подошла к машине, тоже была девочкой?
- Боже, что за ребёнок… Все женщины, и молодые, и старые, когда-то были девочками. Волосы у тебя совсем растрепались под беретом.
- И я через много лет стану старой? – это открытие меня потрясло.
Мамина улыбка немного потеплела, но, на мой взгляд, в нашем разговоре улыбаться было нечему.
- До этого ещё далеко, малышка. Так далеко, что ты и представить себе не можешь.
Такой ответ меня не устроил.
- Не хочу быть старой, - объявила я, как заявляла иногда «не хочу есть шпинат».
Отчего-то мама не спешила меня успокоить, и я повторила:
- Не хочу быть старой.
- Не капризничай Бранка, - строго произнесла мама, - Иди в класс, дона Жозефа уже ждёт.
Вместо того, чтобы подчиниться, я уткнулась в её платье, сладко пахнущее духами, не переставая твердить:
- Не хочу! Не хочу! Не хочу быть старой! Не хочу!
Мне хотелось выразить гораздо больше: «Мама, я мечтаю вырасти. Стать взрослой и красивой, похожей на тебя. Но не превратиться в старуху, даже такую, как бабушка». Однако с языка срывалось лишь «Не хочу, не хочу!».
- Немедленно прекрати! – прошептала мама, и добавила громче, видимо для собравшихся вокруг любопытных, - Ума не приложу, что с ней. Всегда такая спокойная девочка, и вдруг, без всякой причины…
Перед сном, почти забыв об утреннем переживании, пропитавшись новыми, радостными впечатлениями, я подошла к спальне родителей, пожелать доброй ночи. Из-за двери доносились голоса. Словно что-то подтолкнуло меня остановиться и послушать.
- Только вообрази, какая-то нищенка бросилась чуть ли не наперерез нашему автомобилю!
- Бедность сейчас повсюду. Власти не могут справиться с обитателями трущоб, они свободно проникают в приличные кварталы, от них не отгородишься, не сделаешь вид, будто их не существует, - папа зашелестел газетой, - И что было нужно этой la misérable?
- Не поверишь, она хотела поближе рассмотреть Бранку. Милая глупышка испугалась, но не бродяжку, этому я бы не удивилась, её привела в ужас мысль, что она тоже постареет.
- Гм, для пяти лет довольно зрелое умозаключение. Леонор, а ты не думала, что настало время поговорить с ней о некоторых вещах?
- О пчёлах и птичках? – мамин голос звучал так, будто она сердится, но, при этом, ей весело.
- Нет, с ними можно подождать. О старости, о смерти… возможно, о классовом неравенстве… в доступной ребёнку форме, конечно.
- Зачем? Девочка растёт здоровой и жизнерадостной, ни к чему омрачать ей детство подобными беседами.
- Хотя бы затем, чтобы она, как принц Сидарта, немного расширила познания о реальном мире. Сибаритствующего аристократа знание превратило в Будду. Чем не судьба?
Кажется, папа шутит. Я не поняла ни слова из того, о чём он говорил, но, как назвала бы это сеньора Жозефа «чувствую настроение». «В столь юном возрасте безошибочно улавливать настроение произведения, дар от Бога, сеньорита Велозу. Разумеется, вам нужно его развивать». А папа, оказывается, похож на музыку, которую я изучаю. И мама тоже! Как я раньше не замечала?
- Первое имя нашей дочери, Мария, однако я не хочу, чтобы она сделалась святой. Её сегодня уже пытались обожествить, хватит одного раза.
- Ты же не собираешься навеки оставить её в неведении? – папино «настроение» никак не желало становиться серьёзным, - Когда-нибудь Бранке придётся снять розовые очки.
Раздался мелодичный смех мамы.
- Маурисиу, ей пять лет. Всего пять! И никакой трагедии, если ещё столько же она проведёт веря в сказки. Взросление наступит само, оглянуться не успеем.
Разговор родителей не задержался у меня в памяти надолго. Слишком много красоты и счастья дарил каждый приходящий день, чтобы поверить, что так не продлится вечно. Лишь иногда, по ночам, появлялась старая нищенка. Садилась на край кроватки, и я видела, что зубы у неё совсем чёрные, а волосы грязно-серые, сбившиеся в «воронье гнездо». Раньше, чем она начинала говорить, я просыпалась с криком отчаяния. Но ни разу, никто не узнал, что же его вызвало.
***
1960 г. Бразилия
- Аманда! Марш сюда, мелкая засранка!
По голосу слыхать, мамка опять назюзюкалась. Когда с ней такое, лучше тикать подальше и не возвращаться, пока не просохнет. Трезвая она ничего, бывают и хуже. Но стоит ей раздобыть бутылку, считай капец.
Я рыбкой ныряю за угол, однако мамка прытче, пусть даже мозги у неё плавают в кашасе. Хватает за край платья и дёргает к себе так, что оно с треском лопается прямо на заднице. От обиды хочется реветь. В чём я теперь ходить буду? Прибила бы, но не рвала одёжу, пьяная сука.
Мамка пялится на меня – зенки злющие, как у ястреба. Худо дело. Хлебнув лишнего, она всякий раз ищет, с кем бы подраться. С мужиками, которые к ней ходят, с соседями. А тута я под руку попалась. Как бы от неё вывернуться?
- У-у-у, дрянь, - шипит мамаша, что твоя гадюка, - Думаешь, у меня глаз нет?
Отпустив одну руку, она цапает меня за ухо, и то, я чую, сразу же наливается кровью.
- Молчишь, сволота? Кто намедни вертелся перед моим Тонью? Ещё красным не ссышь, раз в месяц, а туда же. Шалава…
Тонью… Подумаешь, красавчик. Жирный, прыщавый козёл. Угостил меня леденцом, вот и пришлось быть с ним повежливее. А так… сдался он мне на… Может сахару притарабанит, ежели опять к нам зайдёт, прикидываю я равнодушно. Ухо уже онемело.
- Что ты молчишь? Что ты молчишь? – спрашивает мамка таким надрывныцм голосом, будто я из неё всю жизнь высасываю, - Зачем я только родила такое отродье… И что он в тебе нашёл? Ты ж уродина! Смотреть на твою рожу противно. Думаешь, нет? Думаешь, я это из зависти говорю, стерва? Им чем моложе п…а, тем лучше.
Губы у неё на секунду задрожали, но всё прошло так быстро, что может мне показалось. Мамка вдруг залыбилась. Чой-то мне это не нравится.
- Но я зна-аю, как поправить дело. Сказать, что я скумекала, а, Амандинья?
С улыбкой идиотки мамаша лезет в оттопыренный карман, достаёт ножницы и крутит у меня перед носом, чуть не тыкая в глаз.
- На изрезанную морду ни один кобель не клюнет. Быть тебе монашкой, Амандинья. Заместо мандавошек, в монашки. Сама в Рай пролезешь, может и мне, грешной, местечко выпросишь.
Холодная железка дотрагивается до щеки. Терпежу больше нет, и я, пока мамка чешет языком, забыв, что за мной нужен глаз да глаз, вцепляюсь зубами ей в руку. С воплем она выпускает моё ухо, а, когда очухивается, меня поминай как звали.
- Зверюга! Смотри, домой не возвращайся, убью!
Ори, ори. Выдрыхнешься, и не вспомнишь свои угрозы, первый раз что ли?
Забежав за наш дом, муравейник, набитый другими такими же босяками, я прячусь в прорытое под стеной «убежище». Раскапываю мой тайник, нет, всё на месте, никто до него не добрался. Задержав дыхание, достаю махонькое зеркальце и, главное сокровище, тюбик губной помады. За неё мамка с меня бы точно шкуру содрала.
А не такая уж я страшила, пущай не брешет. Не сказать, что красотка писаная, и грудь до сих пор плоская, как доска, но, ежели накрасить губы, что-то во мне меняется, будто не совсем это и я…
Из дома драть, конечно, надо, и давно. Только куда?
***
1939 г. Бразилия
Ведьма пришла, когда я, мама и тётя Ноэмия сидели за завтраком. Папа вставал до петухов, чтобы не опоздать на фабрику, дома оставались мы, женщины. Была она рыжая, с распущенными волосами-змейками, ниже пояса, и продолговатыми зелёными глазами. Я её никогда раньше не видела.
- Доброе утро, сеньора, - поздоровалась мама.
Гостья расцвела солнечной улыбкой, такой широкой, что у глаз и вокруг рта собрались мелкие морщинки.
- Зовите меня просто Сида, теперь мы соседки. Я пришла у вас соли взаймы попросить.
- Это вы въехали вчера в дом, принадлежавший Эстефании Кунья?, - включилась в разговор тётя, не терпевшая, чтобы что-то вокруг происходило без её ведома.
- Она тётка моей матери и была так добра, что вспомнила обо мне в завещании, оставив этот домик. На большее я и не рассчитывала, - удовлетворила её интерес рыжеволосая Сида, - Дом большой, мне и дочкам не придётся, как раньше, кучковаться в одной комнате.
Мама и тётя выразительно переглянулись. Даже я, одиннадцатилетний ребёнок, поняла смысл этих взглядов. Дети? А где отец?
- Вашему мужу непросто будет куда-нибудь устроиться в здешних краях, - кинула тётушка пробный шар, - Сеньор Овидиу, хозяин фабрики, уже года три как не набирает новых рабочиих, а других занятий, чтобы обеспечить семью, у нас почти не существует.
Сида вздёрнула подбородок, выражение приветливости исчезло с её лица.
- Мужа нет, - сообщила она, - Я вдова.
- Сколько вашей младшей? – тут же вскинулась мама.
- Три с половиной месяца. И донашивала я её уже одна. Впрочем, это только моя проблема. Так у вас найдётся немного соли?
Мать, улыбнувшись плотно сжатым ртом, отсыпала горстку в тряпицу.
- Спасибо, я завтра верну, - вежливо, но сдержанно поблагодарила соседка.
Мы остались втроём.
- Красивая женщина, - прговорила мама медленно, будто подбирая слова, - Только очень уж… самостоятельная.
Тётка гоготнула.
- Скажи прямо, Фатима – наглая. Вдова? Ну, это мы ещё посмотрим!
- Потом, - мама указала глазами в мою сторону, - Пия, допивай молоко, в школу опоздаешь.
Сида стала частью общины, однако было бы преувеличением утверждать, что в городе её приняли. Она не совершала очевидных промахов, тем не менее, матери и жёны не ослабляли бдительность, а разговоры смолкали лишь для того, чтобы при малейшем поводе опять зажужжать роем ос.
Повторяя и копируя то, что слышали дома, я и мои подруги, едва завидев Сиду, кричали ей вдогонку: «Ведьма! Будь ты проклята, чума! Отправляйся обратно в Ад!». Оборачиваясь, она награждала нас тяжёлым ненавидящим взглядом, наверняка безмолвно желая всех возможных напастей. Мальчишки, собравшись своей компанией, обсуждали достоинства Сиды, и, что она позволяет с собой делать, в самых похабных выражеиях. Это делало наши вылазки ещё воинственнее.
Бойся рыжих, они не знают стыда. И их дочерей остерегайся, особенно, с волосами такого же цвета.
***
1948 г. Бразилия, штат Парана
- Дочка, погоди, - зовёт меня мать, когда я прохожу через нашу маленькую гостиную.
Она только что вышла из ванны, поэтому домашнее платье в цветочек вплотную прилегает к ещё влажной коже, а волосы распрямились.
- Ты хорошо знаешь Жозуэ Карвалью?
- Да, он водит грузовик, - отвечаю, не понимая, к чему этот разговор.
Мама, теребя висящую проволокой прядь, рассеянно смотрит мимо меня.
- Мы собираемся пожениться, - наконец разъясняет она и настороженно осведомляется, - Ты этому рада?
- Конечно, - говорю я не вполне искренне, но в глазах у матери сразу же замечаю облегчение.
- Вот и чудесно, - произносит она беспечно, уже едва помня о моём присутствии.
И вдруг спохватывается.
- Совсем из головы вон! Подготовь Амаполу. Объясни всё так, чтобы она не начала волноваться.
Мама становится к зеркалу, расчёсывать послушные волосы, а я медлю в коридорчике между гостиной и нашей с сестрёнкой спальней. Жозуэ я знаю, и, хотя мне только одиннадцать лет, не раз думала, что с лёгкостью влюбилась бы в него или в кого-то похожего. Такого же весёлого, сильного, имеющего (это видно) подход к женщинам. Я даже не исключала возможности года через два-три посостязаться за Жозуэ с какой-нибудь девчонкой или бабёнкой, однако теперь о соперничестве следует забыть навсегда. Муж матери, это неприкосновенно.
И всё же странно, так странно, что я должна буду называть отцом совершенно чужого мужчину. Мужчину, который, если бы я была постарше, как знать, мог мной заинтересоваться. Чёрт побери, Адма Корреа! Хватит стоять тут, мечтая о несбыточном. Иди к Амаполе, и расскажи, что у вас скоро появится новый папочка. Она обрадуется, Амапола радуется любой ерунде, такой у неё характер. Она плачет и то по-особенному, как будто в солнечный день закапал мелкий-мелкий дождик. Но если Жозуэ будет плохо обращаться с ней, а мать делать вид, что ничего не присходит, я молчать не стану.
***
Встав перед зеркалом, Отавиу занимался тем, что считается делом сугубо женским – пристально разглядывал своё освобождённое от одежды тело, от ног, до шеи. Узкие бёдра, тренированные, но не выпирающие буграми мышцы, подтянутые ягодицы, ни грамма обвислой кожи, никаких явных указаний на возраст. У него имелись все основания для скромного тщеславия.
Вечер оправдал ожидания, и он ещё серьёзнее утвердился в намерении остаться в Порту-дус-Милагрес надолго. Возможно, даже сделать шаг, в котором никогда не видел смысла. Отавиу Баррус испытующе заглянул в глаза отражения.
- Что с тобой, приятель? Стареешь? Или стал мудрее? А, может, влюбился?
***
Невыспавшийся и злой пришёл Маркус в свой кабинет. И зачем он уступил просьбам Рафаэлы развлечься на маскараде у Паэсов? Ничего, кроме испоганенного настроения и головной боли из этого не вышло. Вдобавок, ему показалось, да нет, он был практически уверен, что Чёрной Пантерой на празднике оделась Мария Луиза. Её, и в маске, нелегко было с кем-то спутать. Хотя, разве не естественно, что родственница Галвау убивает время, перепархивая с одной вечеринки на другую? Дальше них интересы таких мотыльков не простираются.
Решив поменьше думать о неудавшемся вечере, следователь набрал номер дома Оливейра.
- Алло, - окатило его густое контральто.
Трубку, без сомнений, взяла дона Адриана.
- Доброе утро.
- Мужской голос? Со мной желает поговорить Жан Поль Бельмондо или Ален Делон? – пожилая дама, похоже, пребывала в кокетливом настроении.
- Следователь Леал, - сухо представился Маркус.
- Так это не европейская знаменитость, а бразильская? Но я и от компании Мурилу Бенисиу не откажусь. Не обижайтесь, сеньор Леал, у меня не было намерения дразнить вас. Я шучу над собой, приглашая всех, кто захочет, посмеяться вместе.
- Я это понял.
- Отлично, перейдём к цели вашего звонка. Я знаю, что вы сегодня, заручившись согласием Жизел, собирались побеседовать с моей внучкой. Не стану притворяться, будто одобрила эту затею, но Патрисия не возражает, а последнее слово принадлежит ей. Когда она встанет, я напомню, чтобы ничего на первую половину дня не планировала. Ведь вы зайдёте к нам не позднее часа?
Маркус беззвучно поаплодировал умению старухи подчинять себе ситуацию. Несколько тактичных фраз, и всё расставлено по полочкам. До сведения сыщика ловко довели, что Патрисия ещё в постели, и когда именно ему надлежит явиться в дом уважаемого семейства. Но по-настоящему разозлиться на Адриану Васконселус не мог даже он, капитулируя перед её энергией и оптимизмом.
- В половине первого, если вам подойдёт, - уже гораздо любезнее предложил Леал, - И, может быть, вы тоже не откажетесь ещё раз вспомнить день, когда умер ваш зять?
- Тонко формулируете, молодой человек, - хмыкнула Адриана, - У вас, судя по рассказу Жизел, какая-то хитроумная схема – встречаться с каждым по отдельности. Лавиния – дом; Максимилиану – работа; моя дочь – снова офис; Патрисия – дом. Но я с готовностью избавлю вас от необходимости назначать мне свидание в парке, всё равно в нём будет мало романтики. Если есть возможность убить двух зайцев одним выстрелом, не надо её упускать во имя точного следования плану. Меня вы найдёте, как только распрощаетесь с Пэт.
- Ловлю на слове.
Закончив разговор на этой лёгкой и приятной ноте, Маркус отложил телефон и вдруг понял, что головная боль прошла, и кофе для повышения работоспособности ему, кажется, не понадобится.
Сеньору Васконселус он всерьёз не подозревал. У неё не было ни времени, чтобы совершить убийство, ни мотива, во всяком случае, видимого. Но… если даме нечего скрывать, она, при своей наблюдательности, наверняка вспомнит что-то представляющее ценность для расследования. Если же дона Адриана ведёт свою игру, он поймает её на мелких противоречиях. Не так
просто, как Лавинию Галвау, но за что-нибудь обязательно зацепится.
***
Сандовал, не торопясь, с удовольствием, позавтракав, двинулся в привычное, ежедневно повторяющееся, но всегда новое путешествие по улицам города.
Бывало, в этот час ему встречалась сеньорита доктор, или рыбаки, вернувшиеся с ловли, которые перекидывались с ним парой слов. Однако сегодня он добрался до городской площади, нигде не задержавшись. В самый раз, чтобы увидеть выходящую из новой машины Ану Клару Геррейру, в деловом костюме, с восхитительно короткой юбкой.
Красивая девушка. Нет, женщина. Кто этого не видит, тот глупец. Ветер надувал парус её корабля и Сандовал подумал, что скоро он разгуляется во всю мощь.
Сердце кольнуло, но старик не придал этому значения. Пощемит и пройдёт, такое уже случалось раньше. Время покуда не пришло, его судьба, пережить четвёртый набег Цыганского Ветра, коль уж дотянул до него.
|
