ЧАСТЬ 2_26
Карла - Maeve Jinkings
***
- Кто это надрывается? - Эдсон поднял глаза к потолку.
Он и Жерарду дожидались шефа в комнате для желающих уединиться вдвоём – будь то девушка и клиент, либо пара собутыльников. Оглушительные рулады донеслись сюда, но уже стихли.
- Маленькая негритяночка, - опознал Фрагозу не раздумывая, - Она здесь что-то вроде уборщицы.
Эдсон посмотрел уважительно.
- Ты ни одной мелочи не пропускаешь? Всё берёшь на заметку?
- И тебя добиваюсь приучить к тому же. Как и к поддержанию дисциплины, - он мельком взглянул на бутылку минеральной воды между ними, - Ни вина, ни слабоалкогольного пива, когда ты на службе.
Парень, без воодушевления, налил себе ещё четверть стакана не газированного напитка.
- Зато идёт на пользу, - подогрел его энтузиазм Жерарду, - В том числе, твоей форме. Стройная фигура, сплошные мышцы, и ни следа пивного брюшка. Единицам мужчин хватает ума не распустить себя. Предлагаю присоединиться к этой категории.
- Поразмышляю. Послушай-ка, на благотворительном базаре ты упоминал о контактах префекта с сомнительными личностями, наподобие бывших подручных Элизариу. Что-нибудь выяснил?
- Я не любопытствую попусту, Эдсон, - Жерарду скользнул по нему, как до того по бутылке, - Моя профессия, быть в курсе всего, что относится к нанимателю, чтобы обеспечить ему тылы. Если же кто-то копается в чужих тайнах, с целью раскачать лодку, пусть пеняет на себя, когда команда отправит его за борт.
- Да у меня так, с языка слетело…
- А я поймал. Префект спускается. Его нынешнее посещение не затянулось.
Эдсон ругнулся про себя, и, вставая следом за Жерарду, в который раз позавидовал выправке наставника.
***
- А-а, ты? - проворчала девушка разочарованно, - Ну, вот, испортила всю потеху. И что они тебя боятся, как… как СПИДа?
- Очевидно, есть причина? - голос Денизи был сладок, будто размякшая на жаре пастила.
- Я хотела послать за тобой кого-нибудь, но, поскольку ты здесь, всё упрощается. Идём со мной.
- Куда?
- В мою комнату.
- Зачем?
- Слишком много вопросительных предложений, - заместитель улыбнулась, даже с долей одобрения, - Так и не выучила с нашего прошлого занятия, что когда говорят нужно выполнять?
- Я не пойду.
Для убедительности Глория ещё привольнее разместилась у стены, поставив ноги буквой «х».
- Девочка, ты вконец забываешься, - вопреки словам не похоже было, чтобы Денизи застала врасплох подобная реакция, - За мной, и без разговоров. Всё, что требуется знать, я тебе объясню на месте.
Воробей не шелохнулась. Замерла и Денизи, шевеля пальцами у бедра, сегодня плотно обтянутого юбкой леопардовой расцветки, длиной до икры. Воздух между ними вибрировал, делая этот отрезок коридора зоной военных манёвров, в которую пропуск остальным был закрыт. Не менее минуты прошло, прежде чем заместитель расслабила кисть руки, перестав пощёлкивать невидимым кнутом.
- Если отказываешься подчиняться распоряжениям…
- Отказываюсь, - подтвердила Воробей бесцеремонно.
- …используем другие методы, - докончила Денизи, словно её не перебивали.
- Э-э… это запугивание? - девушка потянула себя за ухо.
Заместитель смерила её участливым взглядом, задержав поочерёдно внимание на жеребячьих ногах, груди под тонкой материей, дерзко выпяченных губах.
- Ты, к тому же, на редкость рассеяна. У Центра Ночных Развлечений Белы да Тарде определённый класс. Мы не запугиваем, а предупреждаем. Когда нас к этому толкают. С тобой мы и так проявили чрезмерную снисходительность. Но, Глория, у нас нет нянюшек.
- Вместо них преподаватели, - Воробей выдала художественный зевок.
- Совершенно верно, - от Денизи веяло превосходством, даруемым разумом и нажитым опытом, - К сожалению, учителя также сталкиваются с бездельем и неблагодарностью учеников. Печальнее всего, когда это способный ученик.
Она повернулась, исчерпав инцидент и направилась к себе.
- Так я, что, отстранена от работы – профессор*? - ёрнически долетело вслед.
- Никоим образом, - полуобернулась заместитель, - Твои обязанности закреплены за тобой до увольнения отсюда – добровольного или принудительного. Филантропия не конёк Центра.
За спиной Денизи девчонка потёрла шею. Лицо у неё было усталым.
***
- Доброе утро, сеньора Паэс!
Слова врезались в затылок. Элена застыла, как лошадь посреди скачки, как стрела, чей полёт внезапно прервали. Наконечник сердито трепетал в воздухе, а белое платье овевало колени.
- Доброе утро, сеньор Морейру. Вы на фабрику?
Флавиу тотчас нарисовался в поле зрения, в одном из тех светлых костюмов, которые неразрывно были связаны с представлением о нём. Кремовые, бежевые, светло-серые, просто белые. Из-за них он всегда казался ей старше, чем выглядел. До того дня, как разница в возрасте потеряла значение. Правда, тогда она предпочитала видеть его без костюмов, без маек… даже без опоясывающего бёдра полотенца. Предпочитала. Глагол прошедшего времени.
- Да, решил добраться ногами, а не колёсами, - его глаза тоже как-то вдруг посветлели, - Мы не встречались после вашего праздника.
- Я редко выхожу в город. Забегаю к сестре, к маме, больше никуда, - и непонятно для чего добавила, - Кроме того, мы скоро уедем.
Как будто факт отъезда имел отношение к частоте её мелькания на улицах Порту-дус-Милагрес. Непрошибаемая логика блондинки.
Флавиу приподнял брови. Светлые. На щеках и подбородке ни щетинки.
Ни морщинки.
- Надолго?
- Как получится. Скорее всего, да. Леу и я, мы как кочевые цыгане.
Ей удалось непринуждённо засмеяться.
- Когда волосы отрастут? Впрочем, вам и стрижка к лицу.
- Наверное, - ответила на первую фразу.
Или на вторую? Воздух звенел от стрекота насекомых.
- В таком случае, приятного путешествия. Может быть я ещё вас увижу.
- Может быть.
Лёгкий кремовый костюм. Лёгкая походка. Как же по-дурацки всё вышло. Элена ненавидела его и немного себя. За то, что вела себя без хронического легкомыслия. Потому что стрела упавшая на землю уже не поднимется, чтобы продолжить полёт…
***
- Вот такие дела, - Лейла разложила на покрывале накладные ногти,
выбирая цвет и узор на вечер, - Надоели эти лаки, вернусь-ка к моим симпампулечкам, - она взяла белый, с Эйфелевой башней и буквой R, из «парижской» серии и поцеловала, - Для Элиу, или кого-то ещё с утончённым вкусом.
- Ты начала рассказывать, - Андреа, лежавшая головой у неё на коленях, дунула, смешав искуственное богатство, - Про Недоразумение и Денизи.
- Начала, значит когда-нибудь закончу, - цыкнула Лейла, принимаясь снова выравнивать в линию разлетевшиеся ногти, - Так и быть дам шанс французскому маникюру. Денизи пришлось уйти несолоно хлебавши.
Собственно, на этом весь сказ.
Таис, занявшая единственное в комнате кресло, движением театральной примы пропустила меж пальцами кудрявящуюся прядь. Чёрная кружевная роза на правой стороне груди подрагивала как живая, сам же пеньюар был пепельно-розовый.
- Бред, - отмела куртизанка сообщение, - Денизи ни перед кем не отступает, а перед детсадом и подавно. Она что-то задумала.
- Раньше не отступала, - согласилась Лейла, подчеркнув первое слово, - Всё меняется, знаете ли. Сначала ЦНР принадлежал Розе Палмейрау, потом нашей Дневной Красавице. Сейчас им негласно заправляет Денизи, и мы этим довольны, но… при своих талантах, она такой же человек. Секрета вечно удерживать власть у неё нет.
Она убрала лишние ногти в синюю бархатную коробочку, картинка на крышке которой изображала мультяшную вагину. Таис поморщилась, но комментировать не стала. Затронутая тема волновала её несравненно больше, чем привычные скабрёзности Лейлы.
- Ты намекаешь, что Денизи пора заменить? Может у тебя и кандидатура имеется?
- Глаза у меня имеются не на заднице. И со слухом порядок. А что, не нравится? - хозяйка комнаты броском подалась к Таис, вызвав негодующие стоны придавленной Андреа.
Таис, насколько могла, отслонилась от искажённой физиономии.
- Помешанная. Не подралась с Воробушком, теперь набрасываешься на всех подряд? При Денизи ЦНР заблистал. Преемницу должна выбрать она сама. Если до этого дойдёт, конечно.
- А список имён, я так понимаю, хранится у тебя, - Лейла не унималась.
- Ну уж тебе бы она его не доверила, дорогушенька.
- Ах вот откуда такая забота! И каким органом ты потрудилась, чтобы подмазаться к ней?
- Не отвечай, - Андреа предусмотрительно покинула «лежанку», - Разве не ясно – она тебя провоцирует. Зачем мы только пришли сюда? Давно пора перестать иметь дело с этой запущенной гангреной.
- Хорошее название, - холодная, как айсберг, Таис встала, - Пойдём, Андреа. Пускай плюётся гноем на своё отражение.
Она была вынуждена моментально отпрыгнуть. Осколки хрустальной вазочки брызнули в стороны, чудом никого не зацепив. Андреа взвизгнула.
- Дура! Она же венецианская!
Лейла болтнула ногой, перекинутой через кожаный подлокотник кровати.
На ней, как водится, красовались лишь микроскопические трусики, расшитые бисером, словно у исполнительниц восточных танцев.
- Новую куплю, в чём проблема? Для того мне и платят. Вы куда-то шли? Не держу.
Избавившись от общества товарок, которых сама же зазвала, она возобновила рассматривание накладных ногтей, опять полностью удовлетворённая собой и жизнью. Родившаяся под знаком Овна, Лейла мгновенно раскалялась и так же быстро остывала, считая это ценнейшим качеством.
***
- Что это у тебя?
Элена подозрительно покосилась на рассыпавшиеся по полу листки, непоправимо утратившие свою белизну.
- Да, так, писала кое-что… всякую чепуху.
Её теперь уже абсолютная, за исключением футболки и шорт, копия, собрала бумажки в стопку, стараясь, как показалось Элене, повернуть их таким манером, чтобы ничего нельзя было разобрать.
- Пи… Ручкой?!
- Не включать же компьютер каждый раз, как что-то взбредёт в голову, - сестра усмехнулась, точно подшучивая над своим увлечением, - Подожди, я отнесу в комнату.
- А мне покажешь? - наивно похлопала ресницами Элена.
- С каких пор ты интересуешься моими выдумками? - Барбара уже явно отодвинула листки ещё на сантиметр от неё.
- Умнею с запозданием, - Элена протянула руку к стопке, - Дай, тебе жалко что ли?
Барбара ловко увернулась.
- Я ведь сказала, там одни глупости. Черновые наброски. Вот напишу роман, обязательно пришлю.
- Попробуй только не выполнить!
В отсутствие близняшки, Элена, совсем как на второй день после прибытия, обошла гостиную, пядь за пядью, словно ища не подвернувшиеся до сих пор улики. Странно, но если тогда, в «рабочем кабинете» Барб, она готова была поверить, что надула малюсенькую муху до размеров слона, то сейчас в голове звонил не умолкая колокол. Что-то не так. Барби скрытничает с ней. Небывалое явление. Достойное научного консилиума.
- Я чуть-чуть завозилась, извини, - Барбара появилась не одна, а с двумя
стаканами восхитительного ледяного лимонада домашнего изготовления, - Взамен коктейлей.
- Коктейли тоже «припиваются» в большом количестве, - Элена отпила
глоток и зажмурилась от наслаждения, - Мр-р-р… Почему у меня нет твоих талантов к кулинарничанью?
- Тебе часто попадались светские дамы проводящие время на кухне? Это удел домохозяек, - лихо подмигнула сестра.
- Как поживает мой презентик?
- Чудесно. В неё очень уютно заворачиваться, когда смотрю новеллы.
- Я безнадёжно отстала от Бразилии! - Элена прижала к вискам ладони, - Что крутят в этом сезоне?
- Три столовых ложки любви, ложка коварства, юмор и драма по вкусу – рецепт неизменен, - Барбара помешала ложечкой в пустом уже стакане, как в котле, - А, Глория Перес пишет сценарий о клонировании человека.
- Оу! Кто в главной роли?
- Джованна Антонелли.
- Ант… Всё равно не вспомню. Где твоя дочурка?
- Играет с няней. Вернее, под её присмотром, - отозвалась Барбара с недоступной пониманию Элены мечтательностью.
- Надо брать с собой Вал, пока мы ещё здесь. Но сегодня у них с папой какая-то спец-программа, страшно засекреченная даже от меня.
- Мама говорила… - сестра помедлила, - ты и Леу почти никуда не выходите вдвоём. У вас…
- Разный режим, - протараторила Элена, - Дома опять состыкуемся.
- Дома? А, в смысле… Кстати, ты пересекалась с прежними знакомыми?
- Вообще ни с кем, - молодая женщина помотала головой, как в детстве, - Но тут Порт Чудес, а я, приезжая, становлюсь домоседкой, так что…
- И на маскараде? - голубые глаза не удовольствовались отговоркой.
- На маскараде я была в маске, - отбилась Элена, - Другие, между прочим, тоже. Кто-то проносился мимо, а кто, не приглядывалась.
Ресницы порхнули, словно крылышки мотылька.
- И не больно хотелось?
- Аха-а… Лениво угадывать.
Смех в унисон.
Солнце в каплях растаявших льдинок на стенках двух стаканов.
Ветерок, залётный гость, прошуршал по комнате, задев светлый висок.
Глядя в глаза сестры, Элена с чего-то припомнила, что когда, девочками лет шести, они бегали по траве у дома, Барби любила английскую песенку про Тома, сына волынщика, и чью-то ленту, которую ветер вырвав из волос унёс к холмам. И, сама дивясь, спросила себя, поёт ли ещё Барбара эту песню.
***
- Что с ней? Критические дни?
Андреа улеглась на свой любимый диван. В гостиной прочно установился
запах свежести, от разбрызгивателей для воздуха используемых Грасой. Каждое утро он одерживал верх над эфемерными ароматами духов, пудры, лака для волос, «оздоровляя атмосферу», как раз и навсегда определила только что помянутая Лейла.
- Стравила пар, - Таис примостилась на банкетке, в простенке между
окнами, так, чтобы не выпускать из виду приятельницу, но и избежать назойливости солнечных лучей, - Плюс Лейлы в её откровенности. Может облаять, но не нападёт сзади. И компанейская, когда в духе. В универе я таких обходила, - она повела миндалевидными глазами.
- На кого ты училась? - Андреа пощипывала бахрому подушки, - И где? Я никогда не спрашивала, а ты не делилась. Закончила?
- Нет, добрая фея по имени Денизи Мота освободила. Я посещала лекции в университете Сан-Паулу.
Подружка цокнула языком.
- Подавляюще. Какой факультет?
- Настраивалась в старших классах изучать филологию, но родственница заставила подать документы на медицинский.
- Естественно, что за Золушка без вредной мачехи? - Андреа удобнее подсунула подушку под щёку, - Сюда бы плитку шоколада, чтобы грызть, как в кино. Орехового.
- Что ты себе вообразила – сериал по роману Даниэлы Стил? Это была не мачеха, а тётка. Или, правильней сказать, сестра бабушки. Мать умерла, и меня отдали ей сразу после рождения, - Таис вздохнула, - Действительно, походит на пошлую мелодраму.
- Такова жизнь, - обронила Андреа флегматично, - В чём-то пошлая, в чём-то глупая, в чём-то тривиальная. Не в гроб же из-за этого укладываться. Ну так, как с тобой обращалась тётушка?
- Внушала, что я дочь и внучка двух потаскух. И её долг уберечь меня от той же судьбы. В школе, а потом в университете, я ходила в закрытых платьях, с волосами перевязанными в тугие косички.
- О-о, нет! Только не ты! - глаза блондинки стали огромными.
Таис погладила далеко выступающую из пеньюара грудь.
- Трудно допустить, не так ли? И я даже не бунтовала, настолько уверовала в свою невзрачность и не сексуальность. Уроки, конспекты, зачёты, и так без конца.
Сан-Паулу, 1995 год
- Разрешите вас отвлечь на минуту?
Женский голос с твёрдыми, деловыми интонациями побудил рывком опустить учебник по анатомии. Незнакомка, в просторной белой накидке, скрывающей руки, и белых же брюках из слегка просвечивающей ткани, вряд ли была многим старше, чем она. Но ощутимый навык командовать людьми и стиль поведения, более характерный для зрелой женщины увеличивали разрыв. Девушка, приняв её за тележурналистку, нерешительно шагнула вперёд, с повисшей в руке раскрытой книгой. Репортаж о подающих надежды студентах? Ну, разумеется, она же первая на курсе.
- Анатомия человеческого тела? - указала женщина на учебник, - Полезная наука. Тело – наш инструмент. Однако играть на нём, или работать им с наибольшей эффективностью дано отнюдь не всем.
- Людям вообще мало что известно о возможностях организма, - процитировала выученное на занятиях, - Мы не пользуемся и на половину преимуществами предоставленными нам природой. А в том, что касается мозга, ещё меньше. Но, конечно, эти цифры приблизительны. Вундеркинды и спортсмены их превышают…
- А некоторые и тому, что прямо перед ними не умеют найти применение, - белая накидка, или пелерина колыхнулась на фоне однообразной казённой стены, - Привести вам доказательства?
Девушка замялась, подыскивая ответ, который прозвучал бы вежливо и прекратил беседу, клонившуюся куда-то не туда.
- Примеров кругом достаточно, - выдавила она улыбку, - У вас ко мне какой-то вопрос?
- Да, но здесь чересчур шумно. Давайте отойдём.
- Я не успею. Перемена вот-вот закончится.
Впервые скопление народа не мешало ей, напротив, вселяло чувство защищённости.
- Я не отниму вас у медицины, - незнакомка положила руку на плечо, запах духов усилился – резковатый, раздражающий ноздри, - Никаких подвалов или пустынных закоулков. Всё, что нам нужно, находится в конце коридора, в женском туалете.
Теперь девушка не сомневалась, как реагировать.
- Если вы немедленно не уйдёте, я позову на помощь, - произнесла, преодолевая спазм в горле.
Светло-оранжевый лепесток губ лукаво изогнулся.
- Это обыкновенная уборная.
- Идеальное место для сексуальных домогательств, - парировала с брезгливостью.
- Огорчу, попыток соблазнения не будет, - женщина, похоже, развлекалась, - Так же как изнасилования. Однако нам следует поторопиться, скоро звонок. Ну же. Заподозрите что-то, крикнете.
Ум лихорадочно прикидывал – под свободным нарядом не трудно спрятать газовый баллончик, электрошокер, или любое другое средство обездвижения.
- Мы можем оставить дверь открытой.
А кто гарантирует, что у неё нет поблизости сообщников?
- Обещаю, вы выйдете оттуда, как только захотите. Как только заметите, что я позволяю себе вольности. Fors omnia versas**!
Белая накидка зазмеилась по коридору, выделяясь, как чистое пятно на грязноватой поверхности. Поколебавшись, она двинулась за ней, отбиваясь шагов на десять.
Вразрез с заверениями незнакомки, слабое электрическое освещение в уборной словно перенесло на сотни километров от цивилизованного мира. Девушка посмотрела в направлении туалетных кабинок. Они были наедине.
- Начнём, - послышалось рядом и в висок ударило болью – её изо всех сил дёрнули за косу.
- Ай! Что вы делаете?! - вырвалось придушенно.
- То, что для будущего медика является заповедью номер один. Причиняю страдание во имя выздоровления. Потерпите секунду.
Болезненная процедура повторилась. Опомнившись, она сообразила, что обе ленты остались у незнакомки. Волосы, которые расплетала лишь на ночь, свисали до лопаток.
- Пряжа, для золотого руна, - засвидетельствовала женщина, с торжеством добытчика драгоценных ископаемых, - Стойте неподвижно, пожалуйста. Мы у финиша.
Её манипуляции были столь непредсказуемы, что девушка поддалась без возражений. Волосы растрепали, взбили кончиками пальцев, ещё как-то переместили. Прикосновения, поглаживание, щекотание, массировали, снимая напряжение. В них не таился подтекст, они не возбуждали, сосредоточив энергию на причёске.
- Недурно, учитывая условия. Поглядите, - вывела её из оцепенения незнакомка, подталкивая к прямоугольному зеркалу.
Распушённые, приобретшие не свойственную им пышность пряди,
окаймляли бледное, с точёными чертами лицо. Встревоженные глаза выбивались из общей тональности, однако нелепо было бы отрицать – она изменилась. В считанные мгновения.
- Но к чему всё это? - девушка отвернулась от зеркала, - Что за аттракцион?
- Чтобы сбросить шоры. Или, по крайней мере, приоткрыть. Как вас зовут?
- Таис Шавиер.
- Красивое имя. Знаете, кто его носил?
- Знаменитая греческая гетера. Любовница Александра Македонского и вторая жена царя Птолемея Египетского, - равнодушно продемонстрировала познания в истории.
Она не задумывалась, кто её так назвал, мать или тётка, и почему. Имя,
как имя – не самое уникальное в Бразилии. И сведения о легендарной тёзке, почёрпнутые из учебника, гордости не прибавили.
- Гетера, - откликнулась незнакомка, с каким-то особенным выражением, - Их звали блудницами, но искусство, которым они владели, не сводилось к пробуждению похоти. Гетеры покоряли мужчин, вступали с ними в интеллектуальный поединок на равных, господствовали. Их расположения искали сильнейшие и знатнейшие.
- И при чём тут я?
Рассуждения женщины её утомили. К тому же, не привлекала перспектива опоздать на пару.
- При том, что эти вещи, - незнакомка тронула длинный рукав, - они не для вас. Вы сами увидели. Вот моя карточка. Возможно вы её сейчас же выкинете. Но у меня, если угодно, предчувствие, что нас ожидает длительное содружество.
- Вы стилист? - ухватилась она за обрывок информации.
Накидка заслонила крыльями дверной проход.
- У моей специальности не существует аналога. Я её создала и однажды изобрету подходящее наименование. До свидания, Таис.
Когда девушка снова очутилась в коридоре, ничто не оживляло его скучную монотонность ярким цветовым аккордом. В уши грянул пронзительный, металлический звон. Двое парней, поравнявшись, бросили благосклонный взгляд, чего сроду не случалось. Карточку, не читая, вложила в книгу. Переменить жизнь? Она к этому не стремилась. Скончавшаяся два месяца назад тётка завещала скромный, но постоянный доход с акций. Можно с головой уйти в учёбу.
- А дальше? - жадно потребовала Андреа, оскалив хорошенькие зубки.
Таис откинула набок волосы, полившиеся каштановым водопадом.
- Я поступила, как собиралась – углубилась в предмет. И забыла о карточке, до момента, когда она выпала из моей «Анатомии» на очередной лекции. Прочла, догадалась, куда меня приглашают…
- И?..
- И подумала – почему бы не пойти той же дорогой, по которой, если тётка не преувеличила, шли мои мать и бабушка. Отличнице Таис эти мысли были противопоказаны, но что-то во мне рвалось наружу и Денизи его разглядела.
- Интуиция Денизи не уступает агенту 007, - Андреа гибко выгнулась, - То есть, вот как…
Таис подождала, но подруга заговорила уже не о том.
- Ты не жалеешь об университете?
Пеньюар сполз от вздрагивания плечиков.
- Карьера жрицы любви длится до тридцати пяти, максимум. Не исключено, что мой выход на пенсию совпадёт с возвращением на факультет. Хотя… за десять лет столько происходит.
- У доны Белы сидел префект, - доложила блондинка, - Наверняка его сопровождал твой…
Окончание опять ушло в пространство.
- Префект и хозяйка? - Таис куснула губу, - Обычно он не приходит ни с того ни с сего.
Андреа поднялась с дивана, и, по пути к лестнице, остановилась около банкетки.
- Важное мы узнаём вторыми, за Денизи. До вечера, дриада.
Таис шлёпнула её пониже спины, по нежно-лавандовым панталончикам с оборкой.
- Чаозинью, наяда!
***
- Марсела.
Мать возникла будто из-под земли, преграждая дорогу. Белые одежды, накрахмаленный до жёсткости тюрбан и вьющееся вокруг благоухание дурманящих курений. Маленькой она любила вдыхать его, любила хруст негнущейся ткани, неземную белизну, какая бывает, наверное, у ангельских крыльев.
Девочка убрала левую руку за спину, понимая, что делает глупость. Однако ещё глупее было бы сразу признать провинность.
- Что у тебя? Дай.
Она бесстрашно встретила взгляд матери.
- Это моё.
- Мы монахини. У нас не может быть ничего своего, дитя.
- Ты монахиня. Я – нет.
- Пока живёшь в общине, правила распространяются и на тебя. Покажи руку.
Марсела выпустила овальный флакон, так приятно лежавший в пальцах и протянула раскрытую ладонь.
- Вот.
Запах гардении растёкся по коридору гораздо дальше образовавшейся на полу лужи. Перебив тот, другой, от ароматических свечей, сосудов с эфирными маслами, дымящейся в чашах перед алтарём смолы. Она хотела у себя в комнатке открутить пробку и долго-долго нюхать, до того как нанести капельку на кожу. За ушами, и между ключиц.
Пальцы взяли за подбородок, не болезненно, но непреклонно. Материнские глаза ей нравились до сих пор – змеиного разреза, таинственные. С такими глазами та могла бы получить любого мужчину, хотя уже не молода.
- Откуда духи? Кто-то подарил?
- Я их купила.
- Не лги. Карманные деньги я тебе не выдаю, да их бы и не хватило на дорогую вещь. Или, - голос неожиданно хлестнул, - ты попрошайничала?
- Я заработала. Мне хотелось духи, и я три месяца, после уроков, помогала бродячим торговцам.
Терпеть пронизывающий взгляд было мучительнее, чем не выпускавшие подбородок пальцы. Однако пытка оборвалась.
- Тщеславие в одиннадцать лет – грех. Как и в любом возрасте, - она словно не с дочерью разговаривала, а с паствой, - Сходи за тряпкой и совком, приберёшься здесь. И, если у тебя опять окажутся на руках деньги, потрать их с большей пользой.
Флакон изготовили из толстого стекла, но ничем не застеленные плиты каменного пола превратили его в кучку бесполезных осколков, лишившихся всей красоты. Через низкие, широкие окна по правой стене, в коридор врывалось солнце, зажигая на сохранивших форму фрагментах последние радужные знаки. Пол никогда не прогревался, зимой же от него несло холодом, что закаляло дух и смиряло плоть женщин террейро.
Толчок, ещё толчок. Марсела вцепилась в стол, усилием воли управляя процессами внутри тела уже готового взорваться. Член Николау, она чувствовала, лишь приближался к достигнутому ею градусу. Надо дать ему догнать. Удары теперь следовали один за другим, сопровождаясь рваными выдохами, горячо оседавшими на шее. Дождавшись, пока Николау окажется у финиша, она прогнулась как лук, затем снова, и снова. А когда подумала, что бог любит троицу, её вновь накрыло, откидывая на партнёра. Застонав, Марсела обмякла. Всё же Николау, только что освободивший её зад от своего присутствия, в анальном сексе был великолепен.
Достав из косметички тампон, она устранила следы приключения, опять имевшего место в лаборатории.
- Тебя могли услышать.
Николау натянул джинсы на бёдра, с шорохом трущейся о кожу материи.
- Если ты этого боишься, будем встречаться на квартире, как раньше.
- Ты теперь почти не ночуешь здесь, - он протянул к ней руку, Марсела, будто не увидев, шагнула в сторону, - А мне нравятся девочки без комплексов. Где тебя от них отучили?
Марсела посмотрела мельком, других взглядов она на Николау не растрачивала без необходимости.
- В обители святого.
***
- Я расскажу тебе… - Барбара, прилёгшая на ковре, вровень с дочерью, не договорила.
Алиси посадила куклу в кресло-качалку, однако не проронила ни звука.
- Нет, - поправилась мать, - спою. Песню, которую мы с твоей тётей Эленой пели в шесть лет. Хотя ей вскоре наскучило.
Она запела, тихонько, словно для себя:
- Жил маленький мальчик по имени Том,
Был сыном волынщика местного он.
И с самого детства учился играть,
Чтоб ровней отцу постаревшему стать.
Через холмы в неизвестную даль
С песней умчалась волынки печаль.
Порывистый ветер, играясь, унёс
Атласную ленту из длинных волос…***
Дочка слушала, не моргая. Это было её обычное состояние, когда она погружалась в какую-нибудь историю. Слишком знакомое Барбаре.
- Давай я объясню, что значит «волынщик», - предложила она.
- Не надо, - Алиси всё ещё следила глазами за полётом воображаемой ленты, - Я его представляю.
Матери и в голову не пришло расспрашивать. Волынщик Том стал частью фантазий Алиси. Захочет, поделится ими сама. А может быть нарисует.
- Весёлая песенка?
- Нет. Но не такая, чтобы плакать. Она про то, что всё кончается.
- Что же?
- Музыка, ветер, лента, - рассудительно перечислила девочка, - Кончается здесь, но где-то продолжается. Поэтому не очень грустно.
Выйдя из детской, Барбара постояла минутку у двери. В комнате девочка напевала без слов. Прерываясь и начиная снова.
***
- Папа? Не жди меня, я обедаю с ребятами из отдела. Они уже несколько раз приглашали, неудобно отнекиваться. Приятного аппетита и извинись за меня перед Франсинети – её шедевры стоят того, чтобы им поклонялись, как ацтекским идолам, толпами. Хорошего дня!
Спрятав телефон, Ана Клара помахала двигавшимся гуськом Марку Антониу, Жилберту, Анжеле и Гуту. Экологический отдел направлялся к ближайшему кафетерию, дабы, поддерживая репутацию, не сорить на рабочем месте. Жилберту давно уговаривал нарушить традицию, доказывая, что ни один уважающий себя профи не смешивает работу с жизнью. Однако его декларации успеха не имели, а Марку Антониу, на правах начальства, даже пригрозил нагрузить дополнительными обязанностями, чтобы не оставалось времени на болтовню.
- Кларинья! - Жилберту схватился за грудь, там, где полагалось помещаться сердцу, - Не бросай меня на растерзание этой своре зануд! Идём с нами!
- Если присоединишься, будет веселее, - добавил Гуту при молчаливом согласии остальных.
- Я бы с удовольствием, но у нас сегодня гости. Отец просил не пропускать обед, - сообщила Ана Клара с сожалением, - Не ешьте без меня Жила! Или оставьте кусок повкуснее.
Она дошла до стоянки, и, удостоверившись, что коллеги свернули за угол, выбежала на улицу. Первое же свободное такси затормозило перед ней.
- Улица Дус Барранкуш****, - дала девушка адрес, - Высадите меня наверху.
Нужный дом находился в конце окраинной улочки, утопавшей в садах. Пульс города здесь едва прощупывался, на глаза Ане Кларе попался лишь ребёнок игравший в пыли у калитки с облезлым грузовичком, и тот даже не глянул на неё. Местные жители, видно, не страдали любопытством, так как из окон можно было наблюдать разве что за древесными ветвями, отягощёнными листвой и плодами. В любой сезон что-то на них да произрастало, и, кто бы ни насадил эти фруктовые тропики, нынешние владельцы не спешили избавить себя от старых деревьев.
Домик Марселы ничем не отличался от соседних. Стволы и ветки так же надёжно охраняли личную территорию хозяйки. Если бы они ещё могли стеной пойти на пришедшего сюда незваным…
Не беспокоясь, что её заметят, Ана Клара махнула через заборчик, но, на всякий случай, тут же ступила под укрытие пузатой сливы. Дом стоял к улице боком – звонкие васильковые стены и сливочные ставни, когда к ним пробьёшься, радовали глаз.
Она вытащила из внутреннего кармашка кошелька ключи, скреплённые кольцом. Недели не прошло, как ухитрилась всё-таки, после ряда обломов, получить доступ к аналогичной связке. Третий вставился в замок, без нажима повернулся.
- Добро пожаловать, Ана Клара, - обратилась к пустой комнате, - Располагайся с комфортом.
***
Отавиу, пренебрегая лифтом, поднялся к себе на этаж по лестнице, изяществом не уступающей дворцовым. На пути ему встретились несколько постояльцев, как и он энтузиастов ходьбы и тренировки мышц. Зайдя в пару мест по делам, сейчас сеньор Баррус собирался ненадолго вернуться в номер, а после идти обедать. Не в ресторан при отеле, хотя тот его устраивал по всем пунктам. В заведение, которое, так уж распорядилась судьба, с первого дня в городе притягивало его. В начале по одной причине, а теперь к ней прибавилась и вторая. Возможно более значимая, или же равная по значению первой. Думать об обеих было соблазнительно и интересно, но тоже по-разному.
Уже идя по коридору к своей двери, Отавиу скорее ощутил, чем услышал, кого-то позади. Тело привычно изготовилось к обороне, без видимых признаков настороженности. Он оглянулся. Так же девственно безлюдно, как секунды назад, когда повернул сюда с лестничной площадки.
Пройдя ещё немного он убедился, что не ошибается. Ему в спину кто-то смотрел. На этот раз Отавиу обернулся достаточно быстро, чтобы увидеть исчезающие за углом смолисто-чёрные кудряшки. Возьми он взглядом повыше, не уловил бы этого стремительного движения.
- Выходи, - сказал он.
Коридор молчал. Выслеживавший его задерживал дыхание так умело, что прислушиваться было попросту не к чему.
- Я знаю, ты там. Нет смысла дальше играть в прятки. Ты же не маленький.
Из-за угла высунулись те самые кудряшки, а в приложение к ним большой чёрный глаз.
- Так и будешь появляться частями? - спросил без улыбки, как говорил бы со взрослым, - Может ты Чеширский Кот?
Мальчуган сделал шажок правой ногой, приставил к ней левую. Стену не отпустил, заведомо намереваясь юркнуть обратно при сигнале тревоги. Отавиу, решив не форсировать события, чтобы не спугнуть странного посетителя, окинул школьную форму младших классов, белые носочки, ранец за спиной. Всё, как в прошлую встречу.
- Что у тебя теперь? Пришёл, помочь мне не заплутать по дороге к номеру? Ужасно мило с твоей стороны. Догадываюсь – ты не Чеширский Кот, а добрый дух, опекающий приезжих.
От шеи к ушам мальчика медленно поползла краснота. Это было видно даже на расстоянии.
- Я живу здесь, - указал Отавиу, - Зайдём? Мне бы хотелось отблагодарить тебя за бескорыстное деяние.
Мальчик чуть подвинулся за угол. Отавиу поискал на стене кнопку вызова коридорного. Полминуты, и, между ним и ребёнком выроc пожилой мужчина в жилетке.
- Джерсон, - считал Отавиу имя с бейджика, - Видите вон того молодого человека?
- Да, сеньор, - в функции коридорного не входило удивляться, какие бы вопросы ни задавали жильцы.
- Мы с ним идём ко мне, в номер 319. Выйдем минут через двадцать-двадцать пять. Дверь я оставлю приоткрытой. Заслышите что-то подозрительное, действуйте.
- Да, сеньор, - повторил как машина Джерсон, оторопело глядя на Барруса.
- Конфликт улажен, мы обзавелись охраной, - переключился Отавиу на мальчика, по-прежнему маячившего на расстоянии, - Принимаешь приглашение, юноша?
Жёлтые ботинки независимо протопали по ковру. Отавиу отпер дверь и запустил неразговорчивого мужичка с ноготок впереди себя.
***
Внутри домик был так же приветлив, как снаружи. Осмотревшись в гостиной, Ана Клара оценила умение Марселы создать минимумом средств прелестную атмосферу. Никаких вызывающих цветов, вульгарных вещей – во всём присутствовали стиль и неравнодушие, отчего комната словно заключала в тёплое радушное объятие каждого, кто сюда попадал. Она присела в кресло с гобеленовой обивкой, дотронулась до синего абажура из китайского шёлка с серебристым узором. В углу дивана свернулся клетчатый плед. Даже старомодная скамеечка для ног пришлась тут к месту. Настоящее гнёздышко, которое старательно вили. А любовное или нет, лучше расскажет спальня. Конечно, никто не мешает обследовать настольную лампу, похлопать по дивану, другой мягкой мебели, но вряд ли Марсела настолько увлечена конспирацией, чтобы делать тайники под обоями и в обшивке.
С некоторой неохотой Ана Клара покинула кресло. Однако что-то и в этой пригожей гостиной кольнуло глаз. Она ещё раз обежала взглядом предметы, остановившись на столе. Нарядные, ручной работы, салфетки, прозрачная ваза с белыми фрезиями, куда только утром налили свежей воды, и ни одной фотографии. Положим, увидеть фото отца девушка не ожидала, но хоть чьё-нибудь. Неужели будущая мачеха никем не дорожит больше, чем любовно размещёнными диваном, ковриком, шторами?
Заменявшая дверь занавеска из струящихся бисерных нитей сомкнулась за спиной. Спальня была менее проникнута индивидуальностью хозяйки. Обстановку составлял дорогой, но стандартный гарнитур: двуспальная кровать, занимавшая почти всё пространство, с двумя прикроватными тумбочками. Покрывало, тоже гобеленовое, классический комод из розового дерева, и жемчужного цвета обои придавали интерьеру обжитости. Гардеробную и ванную от спальни отделяли занавески из раскрашенного бамбука. Марсела, очевидно, принадлежала к тем, кто не выносит ограждать себя со всех сторон дверьми.
Размеры ложа и вторая тумбочка усиливали сомнения в том, что Марсела ночует здесь в одиночестве. Однако у кровати обнаружилась всего одна пара домашних туфель. Ана Клара выдвинула ящик комода, перебрала стопки белья с цветочным рисунком, пахнущего гвоздикой. Потом наступила очередь бюстгальтеров, трусиков, колготок, ночных сорочек. Просвечивающие, с переливами, и ажурные ткани, смелые декольте в кружевной оторочке, капрон, шёлк, органза, невесомо трепетали в пальцах. Как стрекозиные крылышки, которые так легко повыдергать. Впрочем, секреты Марселы, а им подобало храниться в этом домишке на отшибе, упорно не давались в руки. Ни мужских принадлежностей, ни дневника или пачки фотографий, упрятанных под ворох пустячков и причуд от Виктории Сикрет, Кельвина Кляйна. Ни крохи толка в гуще бестолковости.
Сперва ей показалось, что в нижнем из ящиков чисто, хоть шаром покати. Однако в уголке, на светлой древесине, что-то чернело. Ана Клара осторожно вынула, разглядела и с той же осторожностью вернула. Пора сворачивать поиски – Марсела её опередила. И великодушно предупредила об этом.
***
От номера мужчины с автомобилем, у Жоакина глаза разбежались. Он ни разу не был в такой красивой комнате. Люстра, вся в висюльках, сверкала на солнце, будто ледяная глыба, потопившая «Титаник». Сам же мужчина мог сойти за пассажира первого класса в своей каюте-люкс. Одна стена была вроде зеркала, но от окна до двери. В ней отражались и светловолосый сеньор, и Жоакин, и длинный белый диван, из которого вышло бы три обыкновенных. Картина над диваном – крадущийся в зарослях леопард – заворожила мальчика. Зверь глядел прямо на Жоакина, как живой, с тем же выражением, что у этого господина. Так разве бывает? Новизны стало для Жоакина немного чересчур и он отвернулся к двери на балкон, хотя знал, что ведёт себя невоспитанно.
- Тебе не жаль уделить мне внимание?
Говорил мужчина не как другие, но Жоакин сообразил – он его зачем-то зовёт повернуться. Светловолосый сеньор положил руку на вторую стену, не из зеркала, а из дерева, блеснул фиолетовый камень, который мальчик запомнил, когда подходил к нему на улице. И вдруг кусок деревянной стены просто отъехал в бок. За ним оказался квадратный шкафчик, без всяких дверок, с банками колы, спрайта, фанты и разными бутылками, тоже, наверное, с напитками. Из шкафчика пахнуло холодом.
- Виски? Ром? Колу? - назвал сеньор, - Или смешать?
- Колу, - с трудом выговорил Жоакин, ещё не очухавшись от тайника в стене и радуясь, что не понадобилось выбирать между ромом и виски.
Сеньор с ловкостью открыл банку, вставил соломинку и вручил ему.
- Снимешь ранец?
Жоакин покрутил головой. Потом вспомнил о вежливости и таким же неестественным голосом отказался:
- Мне нормально.
- Ну, садись.
Жоакин пошёл было к стулу с изогнутыми ножками и спинкой в завитушках, похожему на старинный, но передумав вскарабкался на диван. Кожаный, прохладный, тот выпустил воздух с еле слышным «пуф-ф». Пока пил из леденившей ладонь банки, мужчина сел на стул, не отводя от него свои особенные глаза. Под настойчивым взглядом мальчик смущался, поёрзывал, однако колу влил в себя до капли – мама редко её разрешала.
- Спасибо.
Огляделся, куда выбросить банку, но не нашёл, поэтому пристроил ещё холодным донышком на коленке.
- Вернёмся к нашей беседе, - заговорил сеньор, ждавший, когда Жоакин напьётся, - Я, Отавиу Баррус. Кто ты, инкогнито?
- Жоакин Аленкар, - выпалил Жоакин, как на школьной перекличке.
- Для начала неплохо, - кивнул Отавиу, - Что тебя привело ко мне, Жоакин Аленкар? Какое дело, которое нельзя доверить префекту?
Жоакин не так придумывал разговор с сеньором, который из безымянного стал Отавиу Баррусом. По правде, он и не придумывал чего-то конкретного, в его вымысле всё само заканчивалось, будто в сказках со счастливым концом, где не надо разведывать и доказывать. Шмыгнув под носом швейцара за Отавиу, он совсем по-малышовому верил в чудо, но чудного сегодня хватало, а чудес не случалось.
- Вы не приходили к моей маме, поздно вечером? - наконец отважился он.
- В какой день? - Отавиу не смеялся над ним и рассерженным не выглядел.
- Третьего июня, в воскресенье. Ещё благотворительный базар проводили, - подсказал, чтобы Отавиу было проще высчитать дату.
Тот помолчал, задумавшись.
- Это зависит от того, как зовут твою маму.
- Виолета. То есть, дона Виолета Аленкар.
Сердце Жоакина застучало громко, как барабаны на празднике.
- Нет, дружище, к ней я не заходил.
- Честно?
Барабан в груди смолк и слова прозвучали слабенько, точно мышонок пискнул.
- Честно.
Жоакину почудилось, что Отавиу произнёс это без особого желания.
- Хорошо.
Он проглотил что-то застрявшее в горле и поехал с дивана на пол. Отавиу очутился на ногах значительно проворнее.
- Погоди.
Ушёл в комнату рядом, туда Жоакин успел заглянуть только краешком глаза, и принёс из неё пухлую книгу.
- Держи. У меня закон: никого не отпускать без подарка.
Жоакин провёл пальцем по обложке, в четырёх сжимая банку из-под колы. Книга была не новой, но не потрёпанной, а потемневшей, словно лежала в сундуке, далеко от света. Она пахла чем-то незнакомым, но вкусным.
- Принц и нищий, - прочитал Жоакин вслух, и, погладив выпуклые буквы, вскинул глаза на Отавиу, - Спасибо.
- Это книга со мной с детства, - пояснил тот, - С восьмого дня рождения. Я ведь тоже родился принцем. И потерял своё королевство. Понимаешь, о чём я?
- Н-не очень.
- Ну и не старайся, - Отавиу, чего Жоакин никак не предвидел, разлохматил ему волосы, - Читай про принца Эдуарда и Тома Кенти, их похождения намного занимательнее. А кто ты – принц или нищий, разберёшься.
Жоакин шумно глотнул, всё сильнее осознавая себя эпизодическим персонажем ни с чем не сравнимого приключенческого фильма. Он хотел уйти, чтобы не позориться. И невероятно хотел остаться.
Отавиу, не замечая его волнения, взглянул на наручные часы.
- На две минуты дольше. Наш друг, Джерсон, должно быть нервничает. Кстати. Я иду обедать. Перекусим вместе?
Жоакин завозил ногой. Он уже не опасался Отавиу, к тому же, в машину к нему не сядет, а на улице, среди прохожих, это не в номере. Так-то оно так, но…
- Мне надо домой, - признался, не выдавая разочарования.
- Сойдёмся вот на чём, - не растерялся Отавиу, - Позвонишь маме, доне Виолете, из ресторана, по моему телефону и скажешь, где ты, и с кем. По рукам?
- По рукам, - Жоакин расцвёл.
Они прошли мимо прямого, как палка Джерсона. Спустились в вестибюль в лифте, тоже с ковром и зеркалами. Три Жоакина и столько же Отавиу, отправляющиеся обедать во всамделишном ресторане.
***
- Дома ли Изабел? - спросила Соня служанку, ставившую на столик возле шезлонга поднос с бокалом дынного сока и наполненным льдом шейкером.
- Сеньорита у себя в комнате.
- Она не придёт поплавать?
- Думаю, что нет – они с сеньоритой Патрисией провели тут всё утро, - ответила Карла, тщательно расправляя салфетку.
- Тогда искупаюсь одна, - Соня солнечно улыбнулась ей, - В бассейне и без компании божественно.
- Да, дона Соня, - проговорила служанка с заученной услужливостью.
Обычно Соня не любила разыгрывать барыню, помыкающую прислугой. Это занятие больше годилось её падчерице. Однако она не устояла перед искушением припомнить Карле происшествие с халатом. Слуги, по мнению Сони, находились на стороне Изабел, считая новую сеньору Паэс захватчицей. Та же Карла, замершая сейчас с видом прихлопнутой мухи, будет лопаться от ликования, если её отсюда вышвырнут. Вот пускай и прочувствует разницу между отдыхом у бассейна и обслуживанием отдыхающих.
Маленькими глоточками вытянув через соломинку сок, молодая женщина подошла к бассейну. С наслаждением попробовала воду пальцами ноги и начала постепенно погружать в неё тело, спускаясь по лесенке. Пропитанные солнцем ступни, колени, живот, омываясь прохладой как бы менялись, пробуждались от праздности. Она переступила по дну, по плечи в воде и, оттолкнувшись, поплыла, отрываясь от земной стихии. Не в силах человека взлететь с земли, но уплыть от неё можно всегда. Хотя бы на время.
Она в третий раз пересекла бассейн от борта до борта, когда на дорожку вышел муж.
- Мариану! - Соня вынырнула по пояс, - Иди сюда!
Он встал там, где оканчивалась полоска газона, оберегая туфли от соприкосновения с мокрыми кафельными плитками.
- Сюда! - звала, опираясь о бортик, - Ко мне!
- Девочка моя…
- Не такая уж я девочка. У тебя не раз была возможность это проверить.
- Но сейчас середина дня, - беспомощно отбивался муж, - И не выходные. Мне скоро возвращаться в банк. Это… это как-то не принято.
- Почему бы иногда не поступить так, как не принято? - она отплыла от края, но не переставала манить его за собой.
Мариану неуверенно поглядел на брызги по розовому с белым кафелю, взялся за верхнюю пуговицу пиджака, и, в момент отмахнувшись от приличий, принялся его расстёгивать спотыкающимися о петли пальцами. Офисный костюм, рубашка, к восторгу Сони полетели на траву, не аккуратно сложенные, а своевольно разбросав рукава и штанины. Оставшись в оранжевых плавках, вполне пригодных, чтобы поплескаться, Мариану взошёл на трамплин. Поджарый, отлично загоревший, несмотря на будни в офисе, он выпрямился, развёл руки и «ласточкой» спланировал в воду. Голова, облепленная намокшими волосами, показалась на поверхности в центре бассейна. Соня, державшаяся сбоку, подплыла, подхваченная мужем.
- Ты вся в брата, - Мариану обнял её, - До этого дня, сдвигать мои устои было привилегией Флавиу.
Соня вывела пальцем влажный зигзаг на его щеке.
- У меня перед Флавиу преимущество. Всего одно, но перевешивающее сотню.
- Какое же?
- Он не мог выйти за тебя замуж.
- Сонинья! - Мариану был не шуточно эпатирован.
Молодая женщина мягко, но плотно оплела ногами его бёдра. Ход мыслей Мариану этот незамысловатый манёвр переменил со всей возможной быстротой. Он прижал жену к себе и деликатно раздвинул губы кончиком
языка. Когда поцелуй углубился, Соня ушла под воду, утянув его за собой. Глаза Мариану распахнулись от неожиданности, но он целовал её пока не кончился воздух в лёгких, с шевелящимися над головой коричневыми водорослями волос. Они выскочили вдохнуть и опять нырнули, горя влечением не удовлетворяемым до конца и оттого ещё более острым.
Соне было не до того, чтобы оглядываться на окно Изабел, однако, если падчерица вздумала занять там смотровой пункт, сегодня это волновало её меньше всего. А сказать по совести, она даже рассчитывала, что «Белинья» подглядывает за шалящими в бассейне мачехой и отцом, раздуваясь от злости.
***
Соня была почти права. Почти. Изабел стояла у окна. Смотрела. И улыбалась. В руках девушка держала объёмистую тетрадь с цветочным узором на обтянутой муаром обложке. Так верующие держат молитвенник.
* Professora (ж.р. от professor) - в португальском языке означает "учительница, преподавательница"
** Слепой случай меняет всё (лат.)
*** Песенка из манги и аниме "Тёмный дворецкий". Арка "Книга цирка"
**** Буквально "улица оврагов", "овражная улица"
|
