ЧАСТЬ 1_5
***
… Они занимались любовью весело, изобретательно, страстно, получая удовольствие, хотя давно уже изучили друг друга и не ожидали никаких сюрпризов. Впрочем, отсутствие неожиданностей даже нравилось Ане Кларе: хороший секс со старым другом вполне удовлетворял её, а тому, что он не приедался, способствовала редкость этих тайных встреч, в последний раз они были вместе ровно девять месяцев назад. Чувствуя приближение оргазма, девушка, продолжая в бешеном темпе двигать бёдрами, шепнула «не останавливайся», ловко изогнулась, и, оттолкнувшись ногой, оказалась сверху. Глаза молодого мужчины недовольно сверкнули, но Ана Клара, не обращая внимания, легонько куснула его за плечо и крепко прижала обеими руками к полу, не прерывая пляску экстаза. Окатившая их горячая волна словно швырнула её вперёд, во всяком случае, первым, что увидела девушка, когда к ней вернулась способность воспринимать окружающее, были некрашеные доски. Растрепавшиеся волосы Аны Клары свисали к полу, грудь упиралась в лицо распростёртого под ней человека. Она сверху… почти так же, как 12 лет назад.
Семилетняя девочка, в нарядном платьице, оседлав мальчишку раза в два выше её и на несколько лет старше, изо всех сил молотила его кулачками по лицу и шее. Изящная дамская сумочка, с которой всё и началось, валялась в нескольких шагах, о ней сейчас никто не вспоминал.
Ана Клара была вне себя от злости. Она шла в гости к Лусинье, когда ей заступил дорогу этот верзила, обозвал малявкой и попытался отнять настоящий французский ридикюль, который Ана Клара привезла из Парижа (подруга ещё не видела эту вещичку), пообещав надавать по шее, если она будет сопротивляться.
- Отойди, - задрав голову, чтобы лучше видеть нахала, потребовала девочка.
Парень, видя, что жертва не собирается уступать по-хорошему, протянул руку и вырвал у неё сумочку. Выполнить остальные угрозы он не успел, Ана Клара двинулась на обидчика намереваясь, если понадобится, двинуть его коленом между ног. Здоровяк, не ожидавший такого напора отступил назад, споткнулся и растянулся во весь рост прямо посреди улицы. Злополучная сумка отлетела в сторону, но девочка на неё даже не взглянула, она уже пыхтя, дубасила незадачливого грабителя, полностью деморализованного таким поворотом событий.
«Дурак, думает, вымахал, значит, всё можно? «Малявка»! То, что я рядом с ним похожа на гнома, не считается… Сейчас ты у меня узнаешь, придурок! Ой, что это? Кровь?»
Струйка крови, которую Ана Клара сначала приняла за свою, на самом деле текла из царапины над ухом мальчишки, но это не имело значения – военные действия пора было заканчивать. Девочка освободила противника и, подобрав ридикюльчик, вынула из него чистый носовой платок. Парнишка тоже поднялся на ноги и, морщась, ощупывал ранку.
- Не лезь грязными руками, заражение будет, - приказала Ана Клара, протягивая ему платок, но тут же вспомнила, что сухая материя не годится, её нужно чем-то намочить. Оглядевшись и не обнаружив поблизости ничего подходящего, она ненадолго задумалась, а затем плюнула на белоснежную ткань. – Держи. Потом постираешь и вернёшь.
Хулиган послушно приложил платок к царапине, удивлённо глядя вслед уходящей пигалице. Ана Клара уже сворачивала за угол, когда он как будто, что-то вспомнив, догнал её.
- Ну что тебе ещё надо? – сердито спросила девочка.
- Куда ты идёшь? Я тебя провожу.
- Хорошо, - неожиданно согласилась Ана Клара, - Здесь недалеко. Знаешь дом доктора Фейтозу?
Мальчишка кивнул и пошёл рядом, приноравливаясь к шагам новой знакомой. Поскольку он и не пытался нарушить молчание, юная особа решила взять инициативу в свои руки:
- Меня зовут Ана Клара Геррейру, - представилась она.
- Я знаю. Ты дочка префекта.
- Меня все знают, - не стала спорить девочка, - А вот тебя я раньше никогда не видела. Ты кто?
- Эдсон Перейра. Мы с Айде, ну, с моей матерью, - поправился он, - живём в старом городе, возле площади.
- Угу, - приняла к сведению Ана Клара, и ещё раз окинула спутника взглядом с головы до ног, что потребовало определённых усилий, - Ты такой… большой. Тебе наверное уже десять лет?
- Нет, девять. Я просто быстро расту. Мать говорит, что я похож на отца, он умер ещё до моего рождения.
- А моя мама умерла, когда мне было два года, но я её всё равно не помню. Слушай, ты всегда так нападаешь на девочек?
- Мы с ребятами поспорили, - Эдсон уставился себе под ноги, - Они думали, мне слабо отобрать у тебя сумку. Ну, из-за твоего папочки.
- Понятно, - Ана Клара не удержавшись, фыркнула, - Здорово я тебе съездила, скажешь, нет?
Парнишка дотронулся до глаза, под которым наливался здоровенный синяк и оба расхохотались, совершенно перестав чувствовать неловкость, как будто знали друг друга всю жизнь.
- А ты чего забыла у доктора Родригу? – попробовал пошутить Эдсон, - Непохоже, что больная.
- Дурак, - миролюбиво откликнулась девочка, - Я иду к Лусинье. Мы будем пить чай с вареньем из питанги, его Луиза готовит.
- Это их прислуга? Хорошая тётка, только немного странная.
- Нет, она как член семьи, хотя они не родственники. Лусинья говорит, она добрая.
- А тебе эта Луиза не нравится?
- Не знаю. Она молчит всё время и быстро уходит, я её почти не вижу, - Ана Клара остановилась, - Всё, я пришла.
- Погоди, - Эдсон повернул её к себе и, внимательно осмотрев, отряхнул платье и поправил завернувшийся воротничок, - Теперь, нормально.
- Спасибо, - девочка, что-то прикинув про себя, открыла ридикюль, вынула его содержимое и королевским жестом передала сумочку провожатому, - Это, чтобы ты выиграл своё дурацкое пари.
- Завтра принесу, - пообещал обрадованный Эдсон, не ожидавший такой удачи: теперь тридцать реалов его – Зе Карлау, Педриньо и Косому придётся раскошелиться.
- Конечно, принесёшь, - в этом Ана Клара не сомневалась, куда он денется? – До свидания, - кивнув на прощанье, она потянула за ручку двери, которая тут же открылась и не оглядываясь, вошла внутрь. Мальчишка присвистнул и повернул назад, размахивая, как трофеем, сумочкой из нежно-зелёного шёлка, а другой рукой по-прежнему прижимая к уху изрядно перепачканный кровью платок.
На следующее утро он явился в особняк Геррейру в чистой отутюженной рубашке, тщательно причёсанный и отдал приведённые в порядок вещи домоправительнице. Они с Аной Кларой время от времени встречались на улице, здоровались и шли дальше, каждый по своим делам. Весной она впервые уехала в частную школу в Швейцарии, а когда вернулась их встречи оставались всё теми же невольными столкновениями случайных знакомых.
… Ана Клара выпрыгнула из машины, едва дождавшись, когда она остановится и, обгоняя Аженора, побежала к «мавританскому замку». Ещё один учебный год позади! Девочка пронеслась через холл, как миниатюрный ураган, не удивившись, что никто её не встречает, самолёт прилетел на час раньше, их пока не ждут, значит можно будет устроить сюрприз Эве, или Франсинети. Только бы Аженор всё не испортил. Ана Клара спряталась за портьеру и стала ждать, когда кто-нибудь появится, не подозревая, что сюрприз ожидает её.
Наверху хлопнула дверь, послышались шаги, и голос отца произнёс:
- Тебе пора. Скоро приедет моя дочь, я не хочу, чтобы сегодня она увидела нас вместе.
- Это звучит грубо, Алекс, - насмешливо упрекнула его невидимая женщина, - Ты казался таким джентльменом, не в постели, конечно, и вдруг прямо указываешь мне на дверь.
Высокая, изящная блондинка в открытом вечернем платье без единой морщинки обтягивающем идеальную фигуру, вышла на галерею и остановилась, прислонившись к перилам, через мгновение к ней присоединился Алешандри.
- Любовь моя, если бы не полтора часа, которые тебе требуются, чтобы закончить свой туалет, мы не расставались бы так поспешно.
- Боже, да что с тобой сегодня?! Как можно, говорить женщине, что она слишком долго собирается? Думаю, мне действительно лучше уйти. Но ты, по крайней мере, собираешься рассказать дочери о нас?
- Я поговорю с Аной Кларой сегодня вечером. Уверен, она всё поймёт правильно. – Алешандри наклонился, чтобы поцеловать гостью, но она смеясь, прижала указательный палец к его губам:
- Не сейчас, ты испортишь мой макияж. Лучше сделаем так, - и женщина слегка взъерошив ему волосы, быстро спустилась по лестнице. Алешандри провожал её довольным взглядом, владельца красивой безделушки.
- Я позвоню тебе.
- Пока, милый.
Ана Клара стояла, прижавшись к стене, стараясь не обнаружить своё присутствие. Входная дверь открылась и закрылась, отец, подождав, когда снаружи донесётся урчание мотора (девочка только сейчас вспомнила, что заметила перед домом незнакомый автомобиль, но не придала этому значения), вернулся к себе, всё стихло. Ана Клара осторожно выглянула в окно: Аженор только что закончил выгружать её вещи и вот-вот должен был войти в дом. Девочка выскользнула из-за портьеры и метнулась в сторону кухни, надеясь, что там никого не окажется. Ей повезло, хотя вокруг витали соблазнительные запахи, свидетельствовавшие о том, что жаркое уже в духовке, а тесто для пирога подошло, но Маривалды, их кухарки, поблизости не было. Не дожидаясь, пока она вернётся, Ана Клара беспрепятственно вышла из дома через чёрный ход и быстро зашагала по улице, только неровное дыхание выдавало её волнение.
Пройдя в таком темпе несколько кварталов, девочка остановилась, перевести дух и решить, что делать дальше. В дорожной сумке, висящей через плечо, ещё оставались деньги, их должно хватить на первое время. Наверное она сможет купить билет и уехать подальше отсюда, но сначала надо где-то переждать, пока не прекратятся поиски. К Лусинье идти нельзя, отец в первую очередь отправится туда и не успокоится, пока лично не проверит каждую комнату. Тогда куда?
Кажется, есть одно подходящее место, сама она там ни разу не бывала, но примерно представляла, как до него добраться.
Через два часа Ана Клара усталая, голодная, нацеплявшая на джинсы каких-то колючек, всё-таки разыскала в густых зарослях этот домишко, который оказался настоящей развалюхой и не очень подходил для жилья, пусть даже временного. Сколоченный из досок стол, в дальнем углу, вот и вся мебель, но выбирать не приходилось, девочка забралась на него и уселась, болтая ногами.
«Сколько же дней мне придётся тут просидеть? Спать буду на столе, больше негде. Бр-р-р! А есть чего? Здесь должны быть съедобные ягоды, или какая-нибудь трава, гадость, конечно, но… Надо вспомнить, что рассказывали в школе о выживании в условиях дикой природы».
Но в голову настойчиво лезли совсем другие воспоминания. Теперь от них уже не получалось отмахнуться, и Ана Клара, перестав сопротивляться, просто впала в оцепенение: забыв о голоде, жажде, потеряв ощущение времени, она сидела, глядя прямо перед собой и ни о чём не думая. Из этого состояния её вывел скрип двери, от неожиданности девочка не успела ни удивиться, ни испугаться, только напряжённо сощурилась, вглядываясь в непонятно когда спустившиеся сумерки.
- У тебя с головой всё в порядке? – спросил знакомый голос, - Хорошо, что ты оказалась здесь, а то я бы послал всё подальше и вернулся домой, делать мне больше нечего, искать тебя.
Ана Клара промолчала.
- Тебе надо в цирке выступать, знаешь? – весело продолжал Эдсон, - С номером «Таинственное исчезновение», - он сел рядом с ней и хмыкнул, - Ты хоть представляешь, какую кашу заварила? Префект весь город на уши поставил. Пока что они опрашивают, кто мог тебя видеть, проверяют автобусные маршруты за день, но скоро начнут прочёсывать всё вокруг и сюда тоже доберутся.
Ана Клара вскочила как ужаленная и бросилась к выходу, но чуть не упала, закружилась голова.
- Ты куда? – вовремя подхватил её Эдсон.
- Пусти. Мне надо уйти, до того как они появятся здесь, - девочка попыталась вырваться, но долговязый парень держал её крепко.
- Нет, ты и правда чокнутая. Куда ты пойдёшь?
- Не знаю. Но назад я не вернусь никогда.
- Почему? – Эдсон всё-таки вернул слабо отбивающуюся Ану Клару на прежнее место, и встал перед ней, не собираясь отпускать, хотя бы до тех пор, пока не поймёт, в чём дело.
- Я сегодня приехала домой… - лихорадочно и сбивчиво
заговорила девочка, видя, что без объяснений от неё не отстанут, - А он… С ним была другая женщина. Оказывается он специально… он отослал меня в школу, чтобы избавиться…Он забыл маму и я… я ему тоже больше не нужна… Я его лю… любила и даже простила, когда он сделал совершенно ужасную вещь… а теперь… мне на него… наплевать.
Проговорив всё это еле слышно, как будто что-то сжимало ей горло, не давая звуку вырваться наружу, Ана Клара, слегка задохнувшись на последних словах, умолкла, судорожно вцепившись в край стола.
- Так в чём дело? - недоумевающе воззрился на неё Эдсон. – Раз тебе всё равно, просто не обращай внимания.
- Нет. Я не хочу его больше видеть.
- Ну и дурочка. Сама себе сделаешь хуже. Отец поищет
тебя, попереживает немного, потом успокоится, и будет жить в своё удовольствие. А ты останешься без дома, без денег, даже работу найти не сможешь. Что, лучше просить милостыню и жить в таком вот сарае, если повезёт? Кончай дурить. Я же не сбегаю… куда ты там собиралась?
- В Салвадор.
- Фью-у-у. Стал бы я драпать в Салвадор, потому, что
мать встречается с другими мужиками. Предки нас любят, просто, если взрослые остаются одни, они всегда находят себе кого-нибудь, тут уж ничего не поделаешь, - философски закончил паренёк.
Девочка, казалось, задумалась.
- Ты сказал, что он переживает? – спросила она, наконец, с какой-то странной интонацией, словно от ответа на этот вопрос зависело её окончательное решение.
- Папаша твой? Да он с ума сходит от беспокойства.
- Ладно, - теперь голос Аны Клары звучал абсолютно спокойно и естественно, - Я вернусь. Чтобы он успокоился и… чтобы не думал, что сможет от меня отделаться.
Эдсон ничего на это не ответил, пусть делает, как знает.
- Сиди здесь, - велел он, - Я быстро сбегаю в город и скажу, что видел, как ты шла в сторону Берега Любви. Через полчаса тебя найдут.
- Не надо. Я подожду, пока они сами придут сюда. Ты же говорил, что это будет скоро?
- Ну… наверное завтра утром. Ты что, правда, хочешь тут ночевать?
- Да, - просто ответила девочка, - Я всё равно собиралась здесь жить несколько дней, пока всё не утихнет, а продержаться одну ночь, тем более смогу.
- Договорились, - Эдсон дёрнул плечами. Он уже привык к странным выходкам этой малолетки, но может быть, поэтому и относился к ней не так, как к другим девчонкам, - Только голодной я тебя не оставлю, ты и так уже с ног валишься. Сейчас куплю гамбургер, деньги у меня есть.
- Лучше принеси ягод, - тоном не терпящим возражений заявила «Робинзонка», - тут растут такие, которыми не отравишься?
Мальчишка молча кивнул и вышел. Вернулся минут через 15, с горсткой мелких, красных ягодок, даже умудрившись их где-то помыть. Ана Клара бросила отдирать репьи от одежды и, взяв сразу половину, сунула в рот. Сморщилась «Фу, кислятина!», но храбро дожевала и протянула руку за следующей порцией «ужина».
- Теперь можешь идти, - с трудом проглотив последнюю ягоду и, еле сдерживаясь, чтобы не начать плеваться, сказала она, - Уже совсем темно, а мы всё-таки в лесу.
- Мне не привыкать. Если хочешь, останусь тут, с тобой.
- Не хочу. Пусть всё будет по честному. А то получится, что я просто прикидывалась, - Ана Клара немного помолчала и улыбнулась, - Но, всё равно, спасибо, что предложил.
- Вот ещё что… - Эдсон замялся, - В общем, когда в следующий раз захочешь что-нибудь учудить, дай мне знать. Встретимся здесь, и ты расскажешь, в чём проблема, может быть, я снова помогу тебе не наделать глупостей.
- Хорошо, - на этот раз не раздумывая, согласилась заметно повеселевшая девочка, - Есть отличный способ. Проходи каждое утро в одиннадцать, мимо моего дома и если на заборе в самом конце будет привязана ленточка, значит, я буду тебя ждать на нашем месте.
- Неплохо. Ну, я пошёл, пока. Только не вздумай опять смыться.
- Не бойся, - успокоила его Ана Клара, - Теперь, я обязательно останусь.
Эдсон ушёл, и девочка сразу почувствовала себя неуютно в
кромешной тьме, которую почти не рассеивал слабый свет пробивавшийся сквозь оконное стекло рядом с ней.
«Надо было спросить, водятся ли здесь какие-нибудь звери. Помощник, называется: бросил меня совсем одну. Правда, я сама об это попросила, но он даже спорить не стал. Наверное боялся, что я соглашусь. Предатель!».
Так Ана Клара одновременно боялась и злилась, что не давало ей совсем запаниковать, пока усталость не взяла своё. Подложив под голову сумку, девочка попыталась поудобнее устроиться на столе и, когда это удалось… сон как ветром сдуло. За стенами хижины, что-то шуршало, двигалось, подкрадывалось, готовясь распахнуть дверь. А может быть, оно уже было здесь, незаметно пробралось за Эдсоном и спряталось в углу… или под столом? Ана Клара съёжилась, боясь закрыть глаза, не решаясь шевельнуть даже пальцем, а уж, тем более, повернуться на другой бок. Кто тогда
помешает этому нечто напасть на неё сзади? Кроме того, в окне она может увидеть его… если оно всё-таки ещё снаружи.
«Л-лонг!» – звонко хрустнула ветка и, забыв, что непонятное чудовище должно было затаиться под столом, Ана Клара сама очутилась там, забившись в угол, не сомневаясь, что этот человек, зверь, или кто он там, сейчас же её найдёт. Но никто не открывал дверь, шагов тоже не было, время словно остановилось, завязнув в страхе, густом и липком точно патока, а может быть в плотном тумане, которым это просочилось внутрь.
Девочка не заметила, как уснула, так же положив голову на сумку, только на полу и крепко без сновидений проспала до утра. Разбудило её бьющее в лицо солнце, она как будто парила в воздухе, поддерживаемая чьими-то сильными, тёплыми руками. Открыв глаза, Ана Клара увидела отца, который взволнованно смотрел на неё.
- Папа?
- Девочка моя, зачем ты это сделала? А если бы с тобой что-нибудь случилось? – голос Алешандри дрогнул, и дочери стало, его жаль.
«Эдсон не соврал, - подумала она, - он меня любит, по крайней мере, сейчас. И я не позволю ему забыть об этом». Ана Клара обхватила отца за шею и крепко прижалась к нему.
- Ну, не надо так. Всё уже позади, всё хорошо, - Алешандри
гладил дочь по голове, пытаясь успокоить, - Не думай больше об этом. Я с тобой и никому не дам обидеть тебя.
Ничего подобного отец ей не говорил с тех пор, когда она была совсем маленькой. Конечно, потом всё равно придётся объяснить, что произошло, но вряд ли это будет сегодня.
Алешандри держа девочку на руках, вышел из хижины. Их появления дожидались Аженор, начальник местной полиции Раул Вилела, его подчинённые и несколько добровольцев, принимавших участие в поисках.
- Всё в порядке, господин префект? – сеньор Вилела, представительный мужчина с ранней сединой, шагнул вперёд, - Вам нужна помощь?
- Слава Богу, нет, моя дочь цела и невредима. Спасибо, вы можете быть свободны. Аженор, подгони машину.
Все начали не спеша расходиться, небольшими группками, или по одному, исчезая в зарослях. Алешандри шёл последним, так бережно и крепко держа дочь, точно боялся, что стоит ему хоть чуть-чуть ослабить объятие, она исчезнет, теперь уже навсегда.
Ана Клара, обхватив отца руками и ногами, как маленькая обезьянка, смотрела через его плечо назад. Её лицо, которое к счастью никто не видел, не выражало ни усталости, ни испуга, она с любопытством оглядывала на прощание место, где провела самую необычную ночь в своей жизни. Стоп. А это, что такое? Из кустов торчал кроссовок. Девочка, вытянув шею, пристально всмотрелась в переплетение листьев и веток и не без труда различила знакомую фигуру: Эдсон спал, свернувшись клубком, прямо на траве, подложив руку под голову. Глаза Аны Клары блеснули благодарностью и… торжеством. Он её не бросил! Она велела ему уйти, но он остался, чтобы тайком охранять её. И это значит… Значит, что она может рассчитывать на него, что бы ни случилось. Ана Клара, удовлетворённо вздохнув, опустила голову на плечо отца.
Когда префект с дочерью скрылись из виду, Эдсон открыл глаза и ухмыльнулся. «Можешь идти»! Она что, думает им можно командовать? Чёрта с два! Он сам решает, что делать. Девчонка, даже такая, как эта, никогда не будет диктовать ему правила игры. Мальчишка пренебрежительно сплюнул, одним движением, как молодой хищный зверёк, вскочил на ноги, отряхнулся и, разминая в пальцах сорванную травинку, зашагал по тропинке к городу. Пора было подумать и о завтраке, 10 часов утра всё-таки.
…Ана Клара привязала к забору «сигнальную ленточку» через два дня. Просто так, чтобы был повод встретиться. С тех пор они часто проводили время вместе: болтали, купались в море, «обменивались жизненным опытом», рассказывая другому о вещах по тем или иным причинам ему неизвестных и недоступных. У Эдсона в городе была репутация хулигана и он, несмотря на то, что учился в «привилегированной» школе, оставался уличной шпаной, с компанией таких же приятелей. Дети из «приличных» семей их остерегались, но Ана Клара с новым другом чувствовала себя, как рыба в воде. Она не боялась Эдсона потому что, во-первых, была уверена в его преданности, а во-вторых, не сомневалась, что сможет постоять за себя. С ним девочка могла вести себя абсолютно свободно, давая волю плохому настроению, откровенно рассказывая о том, чем не стала бы делиться даже с Лусиньей и готовая в ответ так же не возмущаясь и не осуждая выслушать его. Пожалуй, только об одном Ана Клара никогда не говорила, а Эдсон не спрашивал, но каким-то шестым чувством зная, что он не забыл её случайную обмолвку, девочка ещё больше ценила эту дружбу.
Алешандри продолжал встречаться с красивой блондинкой, которую звали Каролина и даже, с согласия дочери, усвоившей урок Эдсона, приводил её к ним в дом, но однажды она исчезла из их жизни так же внезапно, как появилась в ней. Ана Клара вздохнула с облегчением: Эдсон снова оказался прав, теперь, когда в жизни отца появятся другие женщины, она уже не будет их опасаться. Так и произошло: связь с Каролиной была первой после длительного воздержания и самой продолжительной, вскоре Алешандри, поняв как мимолётны эти увлечения, сделал всё, чтобы они не травмировали дочь и не становились частью его семейной жизни. Теперь новые пассии обычно возникали, когда Ана Клара уезжала в свой швейцарский пансион, а если это (очень редко) совпадало с её каникулами, то всё оставалось за стенами «мавританского замка», как будто ничего и не было. Девочка молча принимала такой порядок вещей, но что-то в её отношении к отцу непоправимо изменилось… опять. Тогда, в первый раз, это было новым знанием о любимом человеке, которое нельзя отбросить, но необходимо простить. Сейчас: невозможностью доверять, стремлением не отпустить, потребностью рассчитаться.
Дружба с Эдсоном собственно была первым скрытым вызовом Алешандри, который никогда бы её не одобрил. Пусть он ничего не знал, это не мешало Ане Кларе внутренне ликовать, когда она говоря отцу, что идёт к Лусинье, отправлялась в их тайное убежище. Эти встречи не делали её и Эдсона зависимыми друг от друга, они легко расставались и много месяцев жили каждый своей жизнью, но 2 июня в самом конце ограды дома префекта снова появлялась ленточка. Та самая, которая вызвала Эдсона в хижину 6 лет назад. Тринадцатилетняя Ана Клара стояла спиной к входу, её одежда и нижнее бельё были аккуратно разложены на столе…
Девушка скатилась с покрытого капельками пота тела и села на широком одеяле, предусмотрительно расстеленном на полу. Золотые полосы угасающего заката, наискосок пересекали комнату, падая на её лицо и плечи.
- О чём задумалась? – не отрывая взгляд от потолка, спросил Эдсон.
- Так, о пустяках, - откликнулась она, рассматривая пальцы ног, пребывавшие как будто в другой, пограничной, зоне сероватого света ещё не сменившегося лёгким вечерним сумраком, - Пошли?
Они в обнимку вышли из домика и медленно двинулись вокруг него, свободной рукой раздвигая ветки кустарника.
- Очередная годовщина, - нарушила обволакивающую тишину Ана Клара.
- И каждый раз ты обставляешь всё, так же, как тогда.
- Тебе это не нравится? – девушка лениво повернула голову, слегка запрокинув, чтобы встретиться глазами с любовником.
- Ты нравишься, - он протянул руку, поймал прядь её волос и аккуратно заправил за ухо, - А этот ритуал, по-моему, просто ребячество.
Заросли остались позади и, сделав несколько шагов по прогретому за день солнцем песку, оба остановились.
- Ты знаешь, что я женщина, придающая ритуалам большое значение, – Ана Клара сама не поняла, почему сказала это. Мысли были её, но именно так она их не формулировала, фраза просто пришла в голову, словно подсказанная кем-то извне. – И сейчас, - она перехватила пальцы Эдсона, небрежно ласкавшие её грудь, - настало время исполнить ещё один.
Объятье разомкнулось, они стремительно понеслись к пылающему морю – девушка впереди, мужчина, будто преследуя её; взрывая фонтанчики сухого песка, затем оставляя глубокие отпечатки на плотном и влажном – прекрасные, сильные, грациозные животные.
***
Красивая, смуглая женщина закончила убирать цветами могилу Ливии Проэнса Геррейру и поднялась с колен. Соседнюю плиту покрывал такой же белый, испускающий дурманящий аромат, ковёр, почти полностью скрывший выбитое на ней имя – «Гумерсинду Геррейру». Девушка в одеянии жрицы кандомбле, стоявшая чуть поодаль, почтительно ожидала дальнейших распоряжений.
- Идём, Бенвинда. Я должна отдать долг памяти ещё одному человеку.
- Он тоже был вашим другом, матушка? – 18-летняя послушница пока не усвоила сдержанную манеру поведения и задавала слишком много вопросов, но Мать Эсмералда относилась к этому спокойно – всему своё время, научится.
- Когда-то я причинила ему много зла. В молодости не понимаешь, что некоторые ошибки лучше не совершать ради себя самого. Те, кого мы заставили страдать, случается, прощают нас более охотно, чем мы сами.
Девочка ничего не ответила. Вряд ли она слышала о той давней истории, хотя, как и все в городе, хорошо знала человека, к могиле которого они сейчас направлялись. Почти у самых ворот кладбища старшая жрица взяла из рук Бенвинды корзинку с лилиями и приблизилась к скромной надгробной плите, на которую падали последние лучи солнца.
РУФИНУ ФОНСЕКА
1960-1999.
***
Отблески уходящего дня освещали небольшую гостиную домика в относительно бедной части города, где прижатая к стене рядом с входной дверью, женщина лет сорока с яростным исступлением отдавалась своему партнёру. Он зашёл к ней около полудня, как только приехал из Салвадора, уже через минуту они оказались в постели, и выбрались оттуда меньше получаса назад. После первых бурных ласк она, в чём мать родила, сбегала на кухню и принесла поднос с фруктами и соком. Немного еды, немного разговоров, чуть больше поцелуев и очень много секса… но, как всегда, недостаточно. Уже полностью одетая, Кармен у самого порога приникла к нему на прощанье и, почувствовав, как руки любовника сжали её бёдра, так же страстно откликнулась, забыв обо всём, успев только порадоваться, что под прямой до колен юбкой на ней ничего нет. На этот раз не было никакой прелюдии, он вошёл в неё сразу, буквально впечатав в стену, она вцепилась в его волосы, а потом не закрывая глаз, смеясь от наслажденья, запустила руки под рубашку, царапая спину. Рты, искусанные в кровь, снова жадно впились друг в друга. Его пальцы тоже были повсюду: немилосердно, будто клещами, стискивая её грудь, оставляя синяки на спине и плечах. На пике эйфории её мозг разорвал изнутри беззвучный вопль, от непереносимого блаженства по лицу текли слёзы, и в следующий миг оба одновременно кончили в тишине нарушаемой лишь тяжёлым прерывистым дыханием. Кармен сползла на пол, ловя воздух широко открытым ртом, мужчина бессильно опустился рядом. Через несколько минут он молча встал и прошёл в ванную, а когда вернулся, быстро приведя себя в порядок, она по-прежнему сидела на полу, раскинув как кукла руки и ноги, глядя на него снизу вверх.
- Мне пора, - мужчина шагнул к двери, но её рука вцепилась в пиджак, - Не глупи, я и так уже опоздал.
- Тогда останься. Ты достаточно взрослый, чтобы решать с кем провести вечер.
- Мы это уже обсуждали. Субботний ужин в кругу семьи – традиция и мама расстроится, если меня не будет. Особенно теперь, когда я бываю в Порту-дус-Милагрес наездами. – Он говорил мягко, осторожно выбирая слова, чтобы не потревожить дремлющий вулкан.
- Неужели, тебе не хочется повторить? – Костяшки пальцев, сжимавших полу пиджака, побелели от напряжения, несытый взгляд требовал всё сразу и немедленно. Мужчине с трудом удавалось сохранять спокойствие, она ему не просто нравилась, он постоянно хотел её, а уж в такой момент…
- На сегодня хватит, - он начал по одному отгибать её пальцы, женщина следила за ним, как заворожённая, - Ты ведёшь себя так, словно мы видимся в последний раз. – Пиджак оказался на свободе и он, наклонившись, ласково чмокнул её в макушку. – Не будь такой ненасытной.
- Я думала, за это ты меня и любишь, - она усмехнулась и, не вставая, махнула, в сторону двери, - Ладно, иди.
Оставшись одна Кармен, ещё некоторое время оставалась в той же позе, по её лицу блуждала лунатическая улыбка. Затем с трудом поднялась и, покачиваясь, направилась в спальню. Всё тело страшно ныло, но она не отказалась бы от ещё одной порции такой же боли. Добравшись до постели, женщина легла на спину, согнув ноги в коленях и, глядя на потолок, воскрешая в памяти подробности их встречи, запустила руку под юбку, прикоснувшись указательным пальцем к набухшему бугорку.
***
- Новый договор, как обычно, заключён на наших условиях. Этот тип из кожи вон лез, пытаясь найти лазейку и к чему-нибудь придраться, чтобы диктовать свои правила игры, но не вышло! Количество и сроки поставок, расценки, способ передачи товара, всё определяем мы. Я одержал победу, - губы Деодату скривила не горькая, наигорчайшая усмешка человека, поздно узнавшего муки неудовлетворённого честолюбия, - Префект может быть доволен собой, хотя он и пальцем не шевельнул ради успеха сделки.
Жудит сидя напротив, за накрытым к ужину столом слушала с кажущимся безразличием, на самом деле не пропуская ни слова из рассказа мужа. Информация о дневных переговорах надёжно откладывалась в её памяти, женщине даже казалось, что она слышит тихие щелчки, когда заполняется очередная ячейка. Но сейчас важная часть была позади, начинались набившие оскомину излияния. Он что, с Клаудией об этом не наговорился? Какой смысл выкладывать одно и тоже ей и – ладно не любовнице, подруге – и наверняка одними и теми же словами? Дон Деодату и две его жены, будь он неладен!
- …только декорация, - вице префект говорил с усталым презрением, - Самодовольный, напыщенный бездельник.
«Сам он не остановится, - тоскливо подумала женщина, - Чёрт, где же Жак, он уже давно должен был прийти. А вдруг сейчас раздастся звонок и сын сообщит, что дела задержали его в Салвадоре? Тогда конец не только ужину. Придётся весь вечер слушать это, и уже никуда не денешься».
- Мама, Деодату, добрый вечер, - её старший сын Жак Раймунду возник в дверях столовой, и Жудит почувствовала, как гора свалилась с плеч, - Извините, что заставил вас ждать.
- Жак, - Деодату поднялся навстречу пасынку, мужчины обнялись, - Я рассказывал твоей матери о делах в префектуре и увлёкся, честно говоря, даже не заметил, как время прошло. Но её, должно быть, порядком утомил.
- Садись, - улыбнулась Жудит и отдала распоряжение появившейся следом служанке, - Виолета, можешь подавать ужин.
- А где Орланду? Этот паршивец опять сбежал? – нахмурился Жак, не увидев за столом сводного брата.
- Он предупредил, что опоздает, - Жудит заметно напряглась.
- Не пытайся его выгораживать. Раз в неделю прийти домой пораньше и поужинать с семьёй, вот всё, что от него требуется, но и это, как видно, слишком тяжёлая обязанность.
- Мне не нравится, когда ты так говоришь о брате.
- Сегодня он мог бы с большим уважением отнестись к твоей просьбе.
Жудит нервно вертела в пальцах чайную ложечку. Да, конечно, этот ужин не похож на их традиционные сборища: Женезия и Эзекиел устроили очередной медовый месяц, на сей раз в Петрополисе, Барбара и Селма предупредили, что прийти не смогут, их мужья, разумеется, тоже остались дома, что ж, такое случается, не всё в жизни идёт по однажды заведённому порядку. Вот только никому не обязательно знать, что она сама попросила обеих родственниц изобрести благовидный предлог, а Селме прямо объяснила, в чём собственно дело и та полностью одобрила её намерения. Даже отсутствие Орланду, хотя его-то легко было предугадать, пришлось кстати. Хватит того, что разговор состоится при муже, с ним Жудит всё равно ничего обсуждать не будет.
- Он мальчишка, Жак. Это должность руководителя
департаментом экономического развития штата научила тебя так серьёзно относиться к подростковым шалостям? – Деодату сухо улыбнулся.
- Мой кабинет остался в Салвадоре. И, попадись мне сейчас Орланду, я не буду с ним долго разговаривать, а сниму ремень и как следует всыплю. Ладно, мам, не пугайся так, я его пальцем не трону, воспитывайте сами, только не давайте садиться себе на шею.
Разговор перешёл на политическую ситуацию в столице штата. Вице префекта интересовало у кого из кандидатов больше шансов на губернаторских выборах, Жак комментировал последние сообщения в СМИ о предвыборной гонке, потом начал рассказывать о курьёзных случаях в собственном ведомстве. Жудит смотрела на оживившееся лицо мужа, на сына с озорным блеском в глазах описывающего одного из коллег, самодовольного идиота, получающего своё немалое жалование только благодаря многочисленным связям и рассеянно улыбалась, почти не улавливая смысла. Её мальчик – крупный правительственный чиновник. Неужели время ушло и она теперь всего лишь стареющая матрона, которой больше не на что надеяться?
- А у вас, какие новости? – голос Жака вернул её к действительности, напомнив о том, что сейчас было главным.
- Наш комитет проводит завтра благотворительный базар, - чуть более оживлённо, чем требовалось, сообщила женщина, - Буду рада, если и ты придёшь.
- Для тебя это так важно?
- Мы стараемся привлечь к участию как можно больше людей. Патрисия Оливейра и Ана Клара Геррейру согласились работать в киосках, сыновья Габриэлы Медейрус займутся проведением аукциона. Теперь, когда нет Деборы, нам особенно важно суметь поддержать такой же высокий уровень.
Жудит внимательно посмотрела на сына, надеясь услышать ответ, но он, казалось, ждал, что она скажет дальше.
- Лавиния Галвау уговорила помочь свою сестру. Она совсем недавно в городе, а уже стала центром внимания, - добавив капельку масла в салат и, попробовав, женщина удовлетворённо щёлкнула языком, - Для нас это просто находка – красивая, умная молодая женщина, в Сан-Паулу она занималась дизайном интерьеров.
- Мама, - Жак с насмешливым укором покачал головой, - а ведь я чуть было не поверил, что тебя волнует только мой вклад в благородное дело помощи нуждающимся.
- Но я действительно хотела, чтобы ты…
- Прости, что перебиваю, но давай откровенно. Ты хотела, чтобы я поучаствовал в распродаже и заодно познакомился с… как её зовут?
- Малу Албукерке, - отпираться дальше не имело смысла, сын всё понял и если она хочет чего-то добиться, пора открыть карты, - Я никого не собираюсь тебе навязывать, но почему бы не встретиться с девушкой, которая может тебе понравиться?
- Вряд ли.
- Ты уже в том возрасте, когда пора думать о будущем, заводить семью, - в голосе Жудит зазвучали жёсткие нотки, - и, разумеется, жена должна соответствовать положению, которое ты занимаешь.
- Прошу, не начинай.
- Мама права, – неожиданно вмешался Деодату, - Если ты серьёзно думаешь о своей карьере, надо быть последовательным.
- Не думал, что ТЫ мне это скажешь.
- Напрасно. Когда мы с Жудит приехали в Салвадор, оба были никем и начинали всё с нуля. У тебя совсем другая ситуация.
- Деодату, при всём уважении к твоему мнению, я взрослый мужчина, к тому же жениться пока не собираюсь. Поэтому предлагаю оставить в покое мою личную жизнь.
- И твои отношения с Кармен Фариа, - ледяным тоном добавила Жудит, которой внезапная поддержка мужа придала решимости довести неприятный разговор до конца.
- Ты давно ждала подходящего момента, верно, мама? Хорошо, выкладывай всё, что думаешь об этой «недостойной связи», я готов тебя выслушать.
- А что, по-твоему, думают все, кто знает о вашем… романе? Открой глаза. Что она 17 лет жила с Руфину Фонсекой, а когда осталась одна, завела себе молодого любовника.
- Жудит, - Деодату неодобрительно поморщился.
- Не старайся меня задеть. Мы с Кармен свободные люди и нам хорошо вместе, вот всё, что сейчас имеет значение.
- И сколько это продлится? Ещё 20 лет? А в итоге ты останешься у разбитого корыта, бездарно растратив жизнь. Я не могу тебе помешать, но попытайся не увязнуть снова, как в той истории с Аной Беатрис Феррасу.
Взгляд мужчины стал лишь немного более пристальным:
- Запрещённый приём, - уголки губ слегка вздёрнулись вверх, обозначив улыбку спортсмена признающего поражение в поединке.
- Извини. Ты прав, ты уже вырос, и сам принимаешь решения, - ровным, лишённым интонаций голосом ответила Жудит, аккуратно разрезая дольку помидора.
- Правильно, - кивнул Жак и, ничего не добавив, сосредоточился на ужине.
Некоторое время никто не пробовал возобновить беседу. Жудит исподтишка наблюдала за сыном, Деодату иногда коротко взглядывал на обоих, но потом снова уходил в собственные размышления.
- Где ты будешь ночевать? – спросила после продолжительного молчания женщина, самым, что ни на есть будничным тоном.
- Здесь, если моя комната ещё свободна. Я же не могу подвести тебя, опоздав на столь значительное мероприятие.
- Я скажу Виолете, чтобы приготовила постель.
- После ужина сыграем в шахматы, Деодату?
- Что? Да, конечно, Жак.
Жудит оставалась такой же сдержанной, но внутри неё выплясывала и строила рожицы маленькая, проказливая девочка. Получилось! Он не обиделся, не замкнулся в себе и даже согласился прийти на благотворительный базар. Значит, их знакомство с Малу состоится, а дальше… Что бы сейчас ни говорил Жак, сестра Лавинии очень привлекательна и, кто знает, чем окончится эта встреча. Ну а если ничего не выйдет, она найдёт другой способ решить проблему. Хорошо ещё, что Ана Беатрис навсегда исчезла из его жизни. Появись она опять в Порту-дус-Милагрес, это могло бы стать настоящей катастрофой.
***
Отасилиу убрал в ящик стола папку с документами по бракоразводному процессу, на котором ему предстояло выступать во вторник и, повернув выключатель, вышел в гостиную. За работой он не заметил, как прошло время, уже совсем стемнело, но свет в доме так и не зажгли. Значит Амапола опять в депрессии. Преданный Венансиу давно бросил попытки выводить её из этого состояния и если по будням он добросовестно отрабатывал своё жалование, то в выходные, видя, что «мадам» не в настроении, мажордом ограничивался приготовлением ужина, который оставлял в микроволновке и спешил домой, к Кирине и детям.
Лавируя между мебелью, Отасилиу направился в спальню. Ещё не переступив порог, он услышал всхлипывания. Амапола лежала в постели, натянув одеяло до подбородка, и тихо плакала, иногда, когда ей становилось особенно тяжело издавая протяжные стоны. Сеньор Феррасу молча присел на край кровати, по опыту зная, сейчас жена не замечает его присутствия, она во власти глубокого безнадёжного отчаяния и не осознаёт происходящего вокруг.
- А-а-а-а!!!
Амапола рывком села в постели, обеими руками вцепившись себе в волосы. Жуткий вопль повторился несколько раз: женщина запрокинула залитое слезами лицо и вырывавшиеся из её гортани хриплые звуки теперь напоминали рычанье. Потом она внезапно перегнулась пополам, как будто от резкой боли и судорожно разрыдалась. Бормоча сквозь слёзы что-то бессвязное, Амапола сползла с кровати и, шатаясь как пьяная, по-прежнему ничего не видя и не понимая, побрела в сторону гостиной. Отасилиу шёл за ней: слава Богу, кошмар вступал в завершающую стадию.
Сделав несколько неуверенных шагов, женщина наткнулась на диван, и упала, это немного отрезвило её, она вдруг обнаружила, что сидит на полу, в полной темноте. Испуганно оглянувшись по сторонам Амапола, дрожащим от слёз голосом позвала:
- П-п-пуп-сик!
- Я здесь, душечка. – Отасилиу помог ей подняться и осторожно усадил на диван. – Что случилось?
- Я… - Амапола пыталась вспомнить, как она здесь оказалась, и с чего всё началось, - Я собиралась ужинать, Венансиу уже всё приготовил. Ты был в кабинете… И тут… я вспомнила те счастливые вечера, когда мы все вместе садились за стол. – Она снова начала всхлипывать. – Дети рассказывали, как прошёл день, подшучивали над Венансиу, он отвечал такими смешными фразами, которые никто кроме него не понимал. Я… я вдруг поняла, что всё это никогда не вернётся. Я была счастлива, но это в прошлом. Отасилиу! Я одинокая, старая, никому не нужная женщина!
- Амапола, - строго сказал Отасилиу, - не говори ерунду. Я ведь могу и обидеться.
- Да, ты меня не бросил, как все… все остальные. Но тебя никогда не бывает дома. Или ты запираешься у себя и снова работаешь, часами напролёт. Мы почти не разговариваем, не занимаемся любовью… Ты больше не любишь меня, Отасилиу!
- Крошка… - сеньор Феррасу дотронулся до волос Амаполы, пытаясь её успокоить, но жена сердито отпихнула его руку.
- Только один человек остался со мной. Только его ещё интересует, жива я, или нет. – Амапола заломила руки и, как в лучшие времена, на весь дом возопила, - В-е-е-на-а-ансиу-у-у!!!
- Бебизинья, Венансиу ушёл домой, его рабочий день закончился. Он больше не живёт с нами, и ты не можешь звать его, когда вздумается.
- Я ошиблась… Он тоже меня покинул… Все ушли – Адма, Алфреду Энрике, Ана Беатрис… Вокруг меня пусто! Пусто!
Она плакала, размазывая слёзы по щекам, как маленькая девочка. Отасилиу с трудом подавил желание истерически расхохотаться: по странной иронии, все имена, которые сейчас перечислила его жена, начинались на букву «а» и это вдруг показалось ему невероятно смешным. «Впрочем, так же начинается и её собственное имя, - одёрнул он себя, - всё закономерно. Некогда дона Апаресида Корреа назвала своих дочурок Адма и Амапола. Сёстры выросли, но материнские гены сработали на уровне подсознания, их детей зовут Алешандри, Алфреду и Ана. Хотя нет, Амапола выбирала имена сознательно, она всегда была сентиментальна. И очень обрадовалась, когда Фред и Луиза назвали дочь Ана Клара, традиция продолжилась. Она требовала, чтобы внуку дали имя Адолфу, но тут уж молодёжь настояла на своём. Кстати, отличный повод немного её подбодрить!»
- Душечка, - ласково заговорил он, - ни я, ни Венансиу никогда тебя не оставим. А если нас вам мало дона Амапола, есть ещё один человек, который всегда, слышишь ВСЕГДА, будет любить свою бабушку.
- Сержиу… - Амапола растроганно улыбнулась, но тут же капризно надула губы, - Не смей называть меня этим ужасным словом Отасилиу. Достаточно, что я сама чувствую себя старухой, не хватало ещё, чтобы другие это подчёркивали.
- Прости, любимая. Но всё же он твой внук.
- Не говори так. Он – мой маленький принц. О Господи! – женщина горестно всплеснула руками, - Так же я называла его отца. А кто он теперь? Злобный тиран, изверг! Выпускает мальчика из дома, только в школу, даже к нам каждый день приходить не разрешает. Раз в неделю, как в казарме. А мой малыш, так любит здесь бывать! Он обожает стряпню Венансиу. Отасилиу! – вдруг вскинулась Амапола, - почему мальчик такой худенький, как ты думаешь? Неужели Алфреду Энрике морит его голодом?!
- Амапола, - сеньор Феррасу с тихим смешком обнял жену и стал покачивать её из стороны в сторону, как бы убаюкивая, - ты у меня невероятная фантазёрка. Фред в семнадцать лет был таким же тощим. О Сержиу заботится Наталия и, поверь мне, она неплохо готовит.
- Но пупсик! Эта женщина такая уродливая! Настоящее страшилище. О чём думает Алфреду Энрике? Где его чувство стиля? Нанять приходящую домработницу, одноглазую, как Циклоп! У неё всё лицо в шрамах! Откуда она вообще взялась?
- Поселилась в домике на окраине, лет 15 назад, - рассеянно ответил Отасилиу, - Живёт одна, ни родственников, ни друзей. Алфреду говорил мне, что только сеньора Безерра согласилась работать весь день за предложенную им оплату. Ничего удивительного, какие потребности могут быть у женщины в её положении?
- Ну, не знаю, - недоверчиво протянула Амапола, - я видела её пару раз и эта Наталия мне совсем не понравилась. Какая-то она зловещая… как старая ворона, и, по-моему, себе на уме. На месте Алфреду Энрике, я бы не очень ей доверяла. Надо спросить у Сержиу, как эта мерзкая карга с ним обращается. Мне-то мальчик скажет правду.
- Хорошо, хорошо, ты поговоришь с ним завтра. А сейчас дорогая, пойдём в спальню, тебе нужно отдохнуть.
Отасилиу бережно поддерживая, довёл жену до кровати. Амапола быстро заснула, а он сидел рядом и всматривался в смутно белеющее в темноте лицо. Обрюзгшая, неряшливая, с плохо закрашенной сединой женщина так мало напоминала прежнюю Амаполу. Где теперь те, близкие, любимые люди, которые могли бы спасти её от окончательного погружения в безумие? Фред уже пять лет не заходит навестить мать. Дочь делает карьеру в Рио, весьма успешно, как он слышал, и вряд ли вернётся в Порту-дус-Милагрес. Адма… наверное горит в аду, если допустить на минуту существование загробной жизни. Отасилиу всё ещё любил жену, не был готов потерять её и с ужасом думал: что будет, когда, после очередного приступа, она не сможет вернуться назад?
|
