ЧАСТЬ 2_2
***
На окраине Порту-дус-Милагрес, где лет десять назад специально для подобных мероприятий расчистили огромный, запущенный, заросший диким кустарником пустырь, ещё вчера днём выросли разноцветные павильоны, киоски, шатёр гадалки, были приведены в готовность площадки для всевозможных игр и состязаний.
Вышедшие из своих роскошных или дешёвых автомобилей и добравшиеся сюда пешком жители города столпились перед небольшим помостом. Ребятишки, чтобы ничего не пропустить, расположились в первом ряду прямо на траве, не боясь запачкаться. Но вот по толпе пробежал шум, послышались возгласы, стоявшие впереди начали оглядываться, как будто волна прошла среди собравшихся и тут же схлынула. На помост, в свете вспыхнувшего прожектора, поднялась красивая молодая женщина с длинными, волнистыми чёрными волосами и приветливо улыбаясь, подняла руку призывая всех к вниманию.
- Это Латтифа, - сказал своей подруге Яре семилетний Жоакин Аленкар, мальчик похожий на языческого идола с большими не по-детски серьёзными глазами.
- Дурачок, - снисходительно ответила девочка, - это актриса, Летисия Сабателла.
- Я знаю, но сейчас она ещё и Латтифа, разве нет? – возразил Жоакин.
Яра пихнула его в бок, чтобы не мешал слушать.
- Сеньоры, - заговорила приглашённая знаменитость, дождавшись наступления тишины, - Приветствую вас на открытии ежегодной благотворительной распродажи в Порту-дус-Милагрес. Желаю весело провести время и с пользой потратить деньги на благое дело помощи бедным. – Она поднесла ко лбу сложенные ладони, её улыбка стала озорной, - Да пребудет с вами любовь и благословение Аллаха!
Все зааплодировали.
- И только-то? – понизив голос, обронила Лавиния Албукерке де Галвау, обращаясь к остальным членам комитета, стоявшим вместе с ней чуть поодаль от основной массы, - Эта профурсетка не могла попросить своего секретаря написать ей приличную речь, или её умственных способностей хватает только на то, чтобы твердить «харам, харам, харам!»?
Жудит кинула на подругу сконфуженный взгляд. Ох уж эта Лавиния, как так можно! А вдруг кто-нибудь услышит? Однако Жизел и Габриэла вели себя, как ни в чём не бывало и ей тоже пришлось сохранять приличествующий случаю вид. У Лавинии же таких проблем никогда не возникало – сеньора Галвау швырялась бранными выражениями с непринуждённостью истинной дамы и с самым, что ни на есть любезным выражением лица, что придавало слетающим с этих благовоспитанных губ словечкам ещё большую оскорбительность. «Как хорошо, что её сестра совсем другая, - подумала Жудит, - Малу само очарование и утончённость, она обладает не только внешней, но и внутренней культурой. Уверена, когда они с Жаком поженятся, я полюблю её как родную дочь» – она улыбнулась своим мыслям, но лишь чуть-чуть, не более, чем позволяло её положение.
Летисия спустилась и начала давать автографы, попутно отвечая на вопросы, кое-кто уже двинулся в сторону аттракционов и ларьков. Устроительницы обменялись напутственными фразами типа «Ни пуха, ни пера!» и также разошлись, каждая в своём направлении.
Жудит на ходу осмотрела небольшой участок, за который несла ответственность. В одном из киосков чересчур броско одетая, для участия в благотворительной акции, Ана Клара Геррейру показывала пожилой покупательнице лёгкую шаль ручной вязки. Демонстрируя товар, девчонка взмахнула в воздухе ажурной сеткой и эффектным движением набросила её на голову и плечи. Глядя на красивую, гордо поднятую золотистую головку, увенчанную шалью, как мантильей, женщина почувствовала раздражение. Их продавщицы должны вести себя как милые девушки из хороших семей, а не как комедиантки. Не зря она с самого начала возражала против приглашения дочери префекта. Надо повнимательнее присматривать за ней, кто знает, что ещё выкинет эта самоуверенная девица?
Возле шатра предсказательницы судьбы и площадки для метания кокосов пока было безлюдно. С двух сторон от площадки, состязаниями на которой должен был руководить её сын Жак, расположились столик с прохладительными напитками от ресторана «Поцелуй вампира» и прилавок уставленный цветами в горшках и свежесрезанными искусно составленными букетами в вазах. У него, как яркая экзотическая бабочка, порхала, внося последние поправки и окидывая разноцветное великолепие взглядом профессионала, Мария Луиза Албукерке, а рядом… Жудит остановилась, боясь спугнуть удачу. Оказывается, дети уже успели познакомиться и что-то оживлённо обсуждают. «Какая красивая пара!» умилилась она про себя, отступив немного в сторону, чтобы, оставаясь незамеченной, понаблюдать, как будут развиваться события, не догадываясь, что на горизонте появился ещё один заинтересованный зритель. В нескольких шагах позади неё, склонив голову набок, Кармен недоверчиво вглядывалась в неожиданно открывшуюся перед ней картину: Жак, поглощённый отнюдь не работой, а беседой (приятной, судя по всему) с фифой, недавно приехавшей из Сан-Паулу.
Что она ему говорит, Кармен пока не слышала, но взгляд и улыбка Жака ей совершенно не нравились. Птичка превратилась в тигрёнка, готового выпустить коготки и решительно двинулась вперёд, намереваясь немедленно покончить с двусмысленной ситуацией.
***
Флавиу быстро перешёл на другую сторону пустой улицы и вылезавший из синей «ауди» мужчина не успел его заметить. Удаляясь от места нежелательной встречи, Флавиу мысленно выругался. Он вышел сегодня из дома, собираясь насладиться одиночеством, а вместо этого чуть не столкнулся нос к носу с обладателем нагловатой мальчишеской физиономии в 37 лет выглядевшим ненамного взрослее своих же двадцати четырёх. По иронии судьбы этот тип припарковался на том же месте, где Флавиу увидел их с Деборой, в день, когда она купила новый «ягуар», всего за год до её смерти. Утро было прохладным и пасмурным, Дебора сидела в машине, в кожаной куртке, а он, продавец-консультант автосалона супругов Галвау, за рулём, рассказывая ей о возможностях покупки. Её рука в замшевой перчатке лежала на руле, накрывая кисть водителя, а глаза на какой-то момент встретились с глазами Флавиу, и он опять прочёл в них, что, если только пожелает, всё будет как прежде. В том «прежде», от которого он, едва ли не обрадовавшись ссоре с отцом, как благовидному предлогу, сбежал из Рио.
«Если» так и не наступило. Деборы уже нет, но для него это почти ничего не изменило. Та же улица, зимний день (может быть даже, то же самое число, Флавиу не мог вспомнить точно) и он по-прежнему избегает любых нечаянных столкновений с Адалберту Мирандой, что практически нереально в таком городке.
***
Жудит слишком поздно углядела опасность, бодрым шагом приближавшуюся, с намерением разрушить то, что ей таких трудов стоило создать. Кармен прошла мимо, не взглянув в её сторону, а, возможно и не заметив, так как её внимание было приковано к паре у цветочного прилавка. Застыв столбом на месте, женщина беспомощно сверлила глазами спину непрошеной пришелицы, не представляя, что тут можно предпринять. Жак и Малу, заметив направляющуюся к ним Кармен прекратили разговор. Жудит понимала, что Малу видит перед собой всего лишь потенциальную покупательницу, которую надо обслужить, но невозмутимость сына вернувшегося на своё место, чтобы не мешать, её обескуражила. «Неужели, - шевельнулась в ней робкая надежда, - он знает, как избежать скандала, и поэтому так спокоен?». Она вся превратилась в зрение и слух, стараясь при этом соблюсти внешние приличия и, досадуя про себя, что Жак обнаружил её присутствие.
- Привет! – с преувеличенной жизнерадостностью обратилась Кармен к вежливо улыбающейся ей Малу, - Мы ещё не знакомы. Я, Кармен Фариа, учительница.
- Доброе утро. Я недавно в городе и пока многих не знаю, но надеюсь сегодня восполнить этот пробел, - продолжая улыбаться самой естественной, и дружелюбной улыбкой, ответила заезжая красотка, вызвав у Кармен непреодолимое желание съездить по этой холёной, самодовольной физиономии одним из тяжеленных цветочных горшков. Значит, девочка не сомневается в своём обаянии? Ну-ну. Сузив зрачки, она слегка наклонила голову, как будто собираясь боднуть роскошную грудь Марии Луизы, и ещё менее естественным тоном протянула:
- Какой красивый цветочек! Как он называется?
- Извините, - Малу немного смутилась, - я только продавец и не очень хорошо разбираюсь в растениях, но, если вам интересно…
- Нет, нет, не беспокойтесь, пожалуйста. Я просто подумала, вдруг вы знаете, - на одном дыхании протараторила Кармен, не спуская с продавщицы пристального взгляда, под которым та начинала чувствовать себя всё более неуютно. - Покажите, лучше, вон тот, - ткнула она в увесистый горшок стоявший на верхней из расположенных позади прилавка полок, - Какая же я глупая, ни одного названия не могу запомнить. Хорошо ещё, что мой предмет не ботаника.
Повертев цветок несколько секунд, женщина с громким стуком поставила его обратно:
- Хм, боюсь, он будет плохо смотреться с моими занавесками. Дайте-ка мне этот, - она дождалась, пока Малу взяла в руки огромную кадку с какими-то толстыми стеблями, и поспешно воскликнула, – Ой, нет, я ошиблась! Я хотела сказать, тот, другой, рядом с ним! Да, это он, спасибо. Нет, слишком резкий запах, я, знаете ли, страдаю аллергией, - предельно фальшивая улыбка сожаления сопроводила возвращение привередливой клиенткой очередной громоздкой посудины. – Простите, я вас совсем загоняла, но, если можно, я хотела бы взглянуть ещё на тот, с большими красными цветами.
Собрав своё самообладание в кулак, Мария Луиза, не меняя выражения лица, выполнила просьбу, гадая, все сегодняшние посетители будут похожи на эту, или перед ней просто местная сумасшедшая. Последний цветок покупательница изучала особенно придирчиво: долго вертела его в разные стороны, потом, отвернувшись, подняла высоко вверх, посмотреть на свет… и, опуская, вдруг расплылась в радостной улыбке, как будто неожиданно встретила хорошего знакомого.
- Здравствуй, Жак. Подержите, минутку, - она, не оглядываясь, сунула продавщице растение, - Я забыла, что ты тоже будешь здесь.
- Привет, Кармен, - без улыбки, но дружески поздоровался мужчина, - Мы ведь договорились, я зайду к тебе сегодня вечером.
Улыбка словно приклеилась к лицу Кармен. В глазах своего любовника она не увидела не тревогу, а твёрдое обещание, что если ей вздумается продолжить показательные выступления (например, повиснуть у него на шее, заболтав ногами, что она и собиралась сделать), она может не ждать его ни сегодня, ни через неделю, вообще никогда. «Если ты так решила – вперёд, - говорили эти спокойные ореховые глаза, - Я не стану тебе мешать, но ты ведь знаешь, какими будут последствия, не правда ли? Нет, я не угрожаю тебе и не пытаюсь отговорить, откровенно говоря, мне наплевать, как ты поступишь. Думай сама, нужно ли тебе это». Застывшая улыбка снова проявила признаки жизни, съехала набок и замерла, вид у неё теперь был кривой и жалкий.
- Да… - неловко забормотала она, - Конечно, я жду тебя… Просто вылетело из головы… ну да, я уже говорила… Не думала, что мы тут встретимся… Я пришла купить цветок и как раз нашла подходящий… - и, повернувшись назад, к прилавку, отрывисто спросила, - Сколько с меня?
Отсчитав деньги, Кармен торопливо распрощалась и двинулась в обратном направлении, покидая праздник, который только начинался. Ненужный цветочный горшок оттягивал ей руки, прядь волос упала на лоб и настойчиво лезла в глаза, сколько она ни встряхивала головой, пытаясь её откинуть. Попадавшиеся навстречу люди здоровались с ней, она машинально отвечала, а они, идя дальше, думали, что всегда такая моложавая учительница Кармен выглядит сегодня на свои сорок.
У прилавка Малу провела по лбу салфеткой, промокнув выступившие капельки пота:
- У-ф-ф. Будем считать, что я получила боевое крещение. У тебя забавная подруга. Такая эксцентричная… или, - она насмешливо посмотрела на мужчину, - ревнивая?
- Никакой ревности, - безразлично пожал плечами Жак, - мы просто друзья. У Кармен есть свои странности, про таких говорят, без царя в голове, но она отличный собеседник, интересуется политикой и мы часами можем говорить о новых законах и их влиянии на жизнь Порту-дус-Милагрес.
- Значит, вы ведёте политические дебаты? – усмехнулась молодая женщина.
- Тебе это кажется скучным? Что ж, ты познакомилась с одиноким холостяком, который возит за собой работу как горб.
Малу, небрежно облокотясь о прилавок, рассмеялась хрипловатым смехом:
- Не буду утверждать, что мои познания так же обширны, как у твоей приятельницы, но, когда у тебя появится время и желание, думаю, мы найдём немало общих интересов и тем для разговоров, - она выпрямилась с ленивой грацией ухоженной кошки, всегда получающей, своё блюдечко вкусной сметаны.
Жудит, убедившись, что всё развивается как нельзя лучше, с видом человека, который никогда не опустится до подслушивания, повернулась и отправилась встречать первых гостей на её территории, приветствуя, вводя набирающее обороты веселье в нужное русло, направляя его.
***
- Нет, я тебе не верю. Расскажи правду, мой маленький, эта отвратительная старуха ни о чём не узнает, слово Амаполы Феррасу.
Отасилиу и Венансиу, прибежавший с утра пораньше помочь «мадам» сделать причёску, переглянулись сияя. Облачившаяся в один из своих немыслимых нарядов, наложившая макияж Амапола выглядела помолодевшей и почти такой же деятельной, энергичной, не способной минуту посидеть спокойно женщиной, какой была в пору расцвета. Лишь встречи с внуком раз в неделю ещё могли совершать это перевоплощение, возвращая её на несколько часов ко всей полноте жизни.
- Бабуль, кончай тянуть, - сколько ни требовала Амапола не обращаться к ней так, Сержиу непреклонно продолжал именовать её «бабулей, а Отасилиу «дедом» и она была вынуждена смириться с этим, - Она нормальная тётка, только старая как египетские пирамиды и страховидная. Но лучше уж целый день сидеть дома с ней, чем с моим предком, вот кто действительно чокнутый.
- Не говори так об отце, Сержиу, - строго остановил его Отасилиу.
- Это не отец, а надсмотрщик на плантации. Да не смотри на меня так дед, я его всё равно люблю. Может быть, - мечтательно протянул парень, - когда-нибудь мы с Наталией сделаем из него человека. Она-то вполне вменяемая, хотя старше вас обоих вместе взятых.
- Не преувеличивай, - усмехнулся Отасилиу, - я часто встречаю дону Наталию, возвращаясь из конторы, ей лет 70, не больше.
- Правда? Ну, наверное, тебе виднее, - согласился Сержиу, которого не слишком волновал этот вопрос.
- Сеньор Сержиу хочет сказать, - вставил Венансиу, - что он обращает внимание на более молодых женщин.
- У тебя появилась подружка? – встрепенулась Амапола.
- Мадам, - с мягким укором произнёс мажордом, - вы не
расслышали. Я сказал женщин, таких, как сеньора Элена Паэс.
- К сожалению, или к счастью, она давно замужем, - добавил Отасилиу.
- Ничего, - философски изрёк юноша, - Я могу подождать. Только пусть поторопится – ей 21 год, у нас осталось мало времени.
- Понятно, - спрятав улыбку, поддакнул дед, - это преклонный возраст.
- Нет, - с видом человека много размышлявшего над проблемой ответил Сержиу, - пока всё в норме. Но к 26 она будет уже старовата. Имею я право хоть на несколько лет счастья?
- Ах, ты мой медвежоночек! – ухватив внука за щёки, ловко свернула сомнительную на её взгляд тему Амапола и, окинув взглядом пытающегося вырваться Сержиу, удручённо покачала головой, - Хотя нет, такими медведи не бывают даже на последней стадии истощения.
- Мадам хочет, чтобы я подал завтрак? – мгновенно отреагировал Венансиу.
- Завтрак? Какой завтрак? Разве можно так приземлённо называть операцию по спасению нашего мальчика? – Амапола поднялась с дивана, уперев руки в боки, - Барабаны к бою! Поднять флаг! Старший помощник Венансиу!
- Да, мой капитан! – вытянулся по струнке мажордом.
- Отправляйтесь на камбуз и тащите сюда всё съестное, что у нас осталось, - скомандовала хозяйка, - И не забудь любимые горячие булочки моего принца, - закончила она с плутовской улыбкой, возвращаясь на своё место.
- Бабуля, - очень серьёзно посмотрел на неё Сержиу, - против булочек Венансиу я пас, ты же знаешь. Но не больше двух штук, иначе я просто лопну. Наталия, на которую ты безосновательно клевещешь, держала меня под дулом револьвера, пока я не съел всё, что она приготовила, и не вылизал тарелку.
- Вот-вот. Я говорила, что она старая мерзавка, - тут же подхватила Амапола, - Надо как-нибудь собраться, прийти и высказать ей всё – пусть знает, как надо обращаться с моим сокровищем.
- Давай, - воодушевился Сержиу, - Я вас познакомлю поближе. Наталия немного молчаливая, но она тебе понравится. И деда с Венансиу прихвати, можем в карты сыграть.
- Непременно, солнышко. Твоя молодая бабушка выберет подходящий день и нанесёт вам визит, - Амапола перехватила понимающий взгляд Отасилиу, и грустно договорила про себя: «Когда-нибудь днём, чтобы меньше была вероятность застать дома моего сына Алфреду Энрике».
***
Она, наконец, осталась одна, хозяева ушли и вернутся нескоро. Закончив работу, за которую ей платили, женщина прошла в одну из спален и достала из тайника толстую тетрадь, исписанную спешащими куда-то каракулями. Владелец тетради не знал, что она давно обнаружила это хранилище. Вперивая единственный глаз в пляшущие строчки, порой, с трудом разбирая написанное, Наталия Безерра просеивая накопившиеся за неделю сведения, пыталась найти хоть какую-то зацепку. Обычно этот кропотливый труд заканчивался ничем. Правда, несколько раз ей казалось, что вот он кончик ниточки, но надежды до сих пор не оправдались. Однако для достижения поставленной ею цели нельзя было пренебрегать любыми, самыми мизерными возможностями. Как всегда спокойная и собранная, женщина перевернула страницу. Не надо спешить, не надо опускать руки. Возможно, уже сегодня она наткнётся на то, что положит конец её многолетним поискам.
***
Шатёр предсказательницы был слабо освещён причудливо изогнутыми восточными светильниками, расставленными по углам и выхватывающими из полутьмы фигуру мадам Зораиды – гадалки и ясновидицы. В навеянное мотивами популярного «Клона» убранство, как нельзя лучше вписался первый посетитель – следователь Маркус Леал, за которым ещё несколько лет назад прочно закрепилась кличка «Бенисиу Жуниор» из-за довольно сильного сходства с известным актёром.
- О, странник, протяни свою руку и Зораида расскажет тебе о будущем, - донеслось из-под куска полупрозрачной материи, скрывавшего нижнюю половину лица гадалки.
Мужчина бросил в глиняную миску три реала, сел на коврик, скрестив ноги на восточный манер, и вытянул ладонь тут же перехваченную изящной девичьей ручкой.
- Ты силён, отважен, удачлив в делах и удача пребудет с тобою отныне и вовек, - зашелестела пророчица, - Я вижу на твоём пути двух женщин – брюнетку, с которой ты найдёшь счастье и коварную шатенку, она станет испытанием для вашей любви. А теперь выметайся и без разговоров, - своим обычным голосом сказала Зорайда, она же Рафаэла Машаду, нежно глядя на Маркуса, - ты мешаешь мне настроиться на нужную волну.
- До завтра, - шепнул он и, чмокнув подружку в щёку, вышел из шатра. То ли от заставившего его на мгновение зажмуриться яркого солнечного света, то ли оттого, что Маркус последние недели был загружен работой и не успел даже визуально познакомиться с недавно приехавшей в город Марией Луизой Албукерке, но молодая женщина в окружении цветов за прилавком напротив вдруг показалась ему невероятно красивой.
***
- Ещё один покупатель. Будем надеяться, он знает, что ему нужно, - вздохнула Малу, не без иронии вспоминая приобретённый несколько минут назад первый опыт на поприще торговли, - Кто это, и к чему мне следует быть готовой, не подскажешь?
- Маркус Леал, следователь из нашего управления, - охотно пояснил Жак, - Холост, живёт один. Наверное, тоже хочет украсить подоконник, - аналогия с недавно разыгравшейся сценой показалась ему забавной, - С ним я могу оставить тебя наедине – Маркус воплощение законности, к тому же джентльмен. Он никогда не позволит себе третировать обслуживающий персонал.
- Итак, последний рыцарь нашего неромантичного века? Любопытно… - Малу немного близоруко прищурилась, изучающе глядя на приближающегося мужчину. Образцовый, как про таких говорят, но симпатичный.
- И меня ждут прямые обязанности, - Жак кивнул в сторону площадки, где уже топтались двое мальчишек лет десяти, - Возникнут проблемы, обращайся – я рядом.
- Непременно, помощь мне сегодня понадобится не раз, - весело откликнулась молодая женщина и повернулась к клиенту, - Здравствуйте. Что бы вы хотели?
Маркус, который подошёл без конкретных намерений, сам не зная, что будет говорить и делать, понимая лишь, что не хочет сразу же уходить, воспользовался первым пришедшим в голову предлогом:
- Я пока просто хожу и смотрю. Здесь такое разнообразие товаров, - он застенчиво усмехнулся, - Ваш прилавок привлёк меня гаммой красок, но я невежда во всём, что касается цветов. Вы не могли бы немного рассказать о них?
- Видите ли, - Малу доверительно понизила голос, - Мне ужасно неловко говорить об этом второму посетителю подряд, но я такой же профан как вы. Меня сюда поставили в качестве элемента дизайна и, по совместительству, кассового автомата.
Мужчина улыбнулся шутке одними губами, лицо осталось серьёзным.
- Тогда, почему бы вам не показать мне то, что вы выбрали бы для себя?
- Для себя? – Мария Луиза задумчиво потеребила прядь волос, - Минутку.
Она оглянулась, окинув взглядом живую благоухающую стену, скользнула глазами по прилавку, задержалась на кремовых розах в классической хрустальной вазе, затем, приняв решение, одним жестом извлекла из соседней, выполненной в авангардистском стиле, пять алебастрово-белых орхидей с розовыми прожилками и приложила букет к груди.
- Ну, как? Удалось мне угадать вкус вашей девушки?
- По-моему они прекрасны. В какую сумму оценивается красота?
- Триста реалов.
- Недёшево, но это того стоит, - Маркус расплатился, взял протянутые цветы и с лёгким поклоном вручил Малу, - Букет должен остаться со своей хозяйкой. Он ваш.
- Благодарю, - Мария Луиза приняла подарок, не выразив ни удивления, ни растерянности, - Они действительно великолепны.
- Не за что. Я не зря потратил несколько сотен реалов.
- Поздравляю, у вас редкий в наши дни талант делать красивые жесты, не рисуясь.
- Может быть, потому, что это не жест?
- Возможно, - пожала плечами Малу, возвращая цветы в воду, - Я знаю только, что он необычен.
Маркус почувствовал, что воображение само подсказывавшее нужные фразы изменило ему. Все слова были произнесены, осталось желание смотреть на ожившее творение неведомого скульптора, чуть раскосые глаза, скрывающие какую-то загадку, хранящий воспоминание об улыбке рот. Мужчина стряхнул с себя наваждение – разгадывать тайны для него не досуг, а профессия. Надо остановиться вовремя пока он, слава Богу, не начал вести себя как влюблённый десятиклассник, но никогда не поздно всё испортить. Ещё на пять секунд затянуть паузу, и молчание перестанет быть непринуждённым – очаровательная цветочница увидит перед собой восторженного кретина.
- Удачной торговли, - улыбнулся он, подводя итог случайному знакомству, - Мне сегодня уже предсказали судьбу, пойду попытать счастья в лотерее.
Покуда первые игроки соревновались за обладание призом, Жак успел кинуть несколько коротких взглядов в сторону киоска, а разговор следователя и Марии Луизы долетел до него почти слово в слово, несмотря на пронзительные вопли юных рекордсменов. Хмыкнув, он потёр ладонью чисто выбритый подбородок. Ситуация со сватовством разрулилась просто и неожиданно, ему даже не пришлось ничего делать. В раскинутую без определённой цели сеть попалась другая рыбка. Жудит предстоит смириться с тем, что современные молодые женщины, грезящие о замужестве и белом платье, плод её фантазии.
***
Боинг только что оторвался от земли и плавно набирал высоту. В салоне первого класса, удобно устроившись в кресле Элена Паэс положила голову на грудь мужа. Сидевшая через проход маленькая Валентина прилипла к окну, то и дело, отрывая энергичными выкриками на ломаном английском няню от свежего номера «Космополитен».
- Я уже говорил сегодня, что ты ненормальная? – нежно спросил Леонарду, - Зачем было срываться так вдруг?
- Барб ждёт, в конце концов, мы полтора года не виделись, - Элена нашла его ладонь и пробежала по ней лёгкими, возбуждающими касаниями пальцев, - Неужели для тебя имеет значение, где изнывать от тоски? А в июле, даю слово, мы примем приглашение Мартиншев – провести остаток лета в окрестностях Парижа, летать на уикенды в Испанию, разве не чудесно?
Леу прикрыл глаза от удовольствия.
- Я люблю отца и Изабелинью, но, сознаюсь, три недели в нашем медвежьем углу выдержал бы, лишь, если бы с ними что-то случилось, и была нужна моя помощь.
- Это потому, что вы с сестрой не близнецы.
- И, слава Богу. Ужасное должно быть чувство от кого-то так зависеть.
- Я об этом никогда не думала. Это, как руки, или ноги, с ними просто рождаешься и всё. А если потеряешь, придётся учиться жить заново.
- Как ты сама сказала это недоступно моему пониманию, - расслабленно протянул мужчина, наслаждаясь «массажем», - Знаешь, я вдруг вспомнил вас в детстве, когда приезжал домой на каникулы и мы с тобой вместе играли. Маленькая волшебница с длинными золотыми волосами, а рядом смешной, невзрачный, тонкошеий цыплёнок, стриженный под мальчика.
- Заткнись, - Элена прекратила массировать ладонь мужа и угрожающе сжала её, - Рассказать, как я поступала с мальчишками, которые дразнили Барби? Отказывалась с ними целоваться в школьном дворе и не разрешала нести мой портфель после уроков.
- Какой ужас! Надеюсь, со мной ты не будешь столь жестока? А что ожидало девочек, плохо отзывавшихся о твоей сестре?
- Я таскала их за косички. Очень больно, - рука Элены переместилась повыше и дёрнула Леу за подстриженные волосы на затылке. Тот громко ойкнул. Пассажиры перед ними недоумённо завертели головами.
- Вот ты и наказан, - довольным шёпотом сообщила Элена.
- Всё, сдаюсь, давай прекратим на этом, - капитулировал Леонарду, - Я был неправ от начала и до конца – твоя су… ой-ой, симпатичная сестрёнка, просто чудо.
- Теперь правильно, - молодая женщина убрала руку, вновь оказавшуюся было в опасной близости от затылка супруга, - И живёт она не в какой-то дыре, или медвежьем углу, а в заколдованном королевстве. Оно только с виду кажется неказистым, - последние слова она произнесла мечтательно, как будто вспомнила старую сказку.
- Это что? Одна из её фантазий? – лениво полюбопытствовал Леу, всегда знавший, что его свояченица немного «не того».
- Самая ранняя. Барби, наверное, с трёх лет рассказывала мне, что наш город, на самом деле царство, которым долго правили жадный король и злая королева. Её буквально очаровывали истории о семье бывшего префекта. Мама сердилась, в нашем доме это была запретная тема, из-за дедушки Деодату, но Барб продолжала придумывать по ночам в спальне, по дороге в школу и обратно, пока нам не исполнилось двенадцать и мы не стали слишком большими. Иногда, когда мы возвращались после уроков, она вдруг останавливалась, и я не сразу замечала, что уже давно иду одна. Я подбегала к ней, а Барбара, поднеся палец к губам, говорила, что слушает мысли жителей города. Что в действительности настоящих людей здесь очень мало, в основном это чудовища, которые всего лишь прикидываются такими же, как мы и если зажмурить глаза, а потом очень быстро открыть, их можно увидеть.
Ответом ей стало ровное дыхание Леонарду. Элена опустила веки и, погружаясь в дремоту, услышала детский голос: «Я открою тебе самую главную тайну. Они монстры, а людьми просто притворяются».
***
Маркус пересёк поляну наискосок, здороваясь со знакомыми, и остановился возле лотерейного барабана. Эдмунду Медейрус заметив его, когда он уже подошёл вплотную, встрепенулся:
- Доброе утро! Вы ко мне?
- Да, решил проверить, не стал ли и я с некоторых пор любимчиком Фортуны. Домой я прихожу поздно, вдруг мы с ней разминулись? Дайте мне три билета. – И добавил про себя, отсчитав деньги: «Гулять, так гулять!».
Эдмунду трижды крутанул прозрачный круг, один за другим вытолкнувший в лоток шары с выигрышными номерами.
- Мимо, - улыбнулся он неизменно насмешливой улыбкой, Маркус ответил ему тем же.
- Не вышло. Как видно нескоро мне удастся съездить в Лондон, придётся довольствоваться вашими сеньор Медейрус увлекательными рассказами.
- О, Боже, шеф, опять за старое? – тонкое, смуглое лицо Эдмунду скривилось, как будто он проглотил горькую пилюлю, - Я давно рассказал всё, что мне было известно.
Маркус через стол смотрел на сидящего напротив, небрежно развалясь, Эдмунду, старшего сына Алвару Медейруса. Подозревать его в причастности к гибели Эдуарду Оливейры не было никаких оснований, молодой человек постоянно, не считая буквально трёхминутного промежутка, находился на глазах у кого-нибудь из гостей. Но, во-первых, три минуты понятие весьма условное, вряд ли кому-то пришло бы в голову засекать время по часам, а, во-вторых, следователю, наконец, представилась возможность задать давно волновавшие его вопросы. Он полагал, что разговор этот состоится позже, и, естественно, при других обстоятельствах, однако решил не упускать момент.
- Подведём итог, - закрыв, уже распухшую от показаний других свидетелей папку сказал Маркус, в действительности, только собираясь приступить к главному, - Выйдя вместе со всеми из картинной галереи, вы случайно не туда свернули, но быстро догнали остальных.
- Всё верно, вы ничего не упустили, - изысканная вежливость Эдмунду, с точки зрения Маркуса балансировала на тонкой грани отделяющей корректность от издёвки. Молодой щёголь чуть улыбался, хотя поводов для веселья решительно не наблюдалось, что и намерен был ему продемонстрировать Бенисиу Жуниор.
- Может быть, вам покажется странным, что я повторяюсь, но, вы утверждаете, что не были близко знакомы с хозяином дома, покойным сенором Эдуарду Оливейра?
- Действительно, вы уже задавали этот вопрос, - улыбка стала отчётливой, в глазах промелькнула насмешка, - Боюсь, не скажу ничего нового. Я редко бываю в Порту-дус-Милагрес, с Эдуарду мы встречались два-три раза, во время таких же приёмов, куда меня приглашали вместе с родителями. Разумеется, и он заходит к нам, но, как я только что объяснил, гость я в этих краях нечастый. Фактически мы не общались много лет, с тех пор как я был мальчиком.
Маркус провёл рукой по лбу. День выдался нелёгкий и длинный, даже нежелание показывать свою усталость не могло удержать его от этого движения. Свидетель смотрел выжидающе, губы по-прежнему кривились в снисходительной улыбке.
- Вы, наверное, удивитесь, сеньор Медейрус, но я отлично знаю, как редко вы заглядываете в наш сонный, маленький городок, - Маркус придал голосу интонацию задушевной беседы и тоже улыбнулся, немного простовато и обезоруживающе, - Прошло семь месяцев с вашего последнего визита, не правда ли?
- Вы хорошо осведомлены, - следователь готов был поклясться, что поза Эдмунду утратила непринуждённость, он весь подобрался, стараясь понять какое направление принимает разговор.
- Случайность, не более чем случайность, - так же бесхитростно, неторопливо, продолжал Маркус, - Полицейский фотограф сделал в день вашего приезда несколько снимков в «Палмейрау Парадиз» отеле, принадлежавшем сеньору Оливейра. Вот, взгляните, - он раскрыл тонкую обложку и извлёк на свет три фотографии, - В кадр нечаянно попали владелец отеля, неожиданно для нас спустившийся в холл и его посетитель. Здесь совершенно ясно видно, как вы передаёте пакет человеку, с которым, по вашим словам «не общались с тех пор как были мальчиком».
- Ах, вот вы о чём, - появившаяся на лбу Эдмунду складка разгладилась, - Признаться, я совсем забыл об этом. Дело в том, что один общий знакомый, которого я встретил в Лондоне, попросил меня передать небольшую посылку Эдуарду.
- Простите за любопытство: что было в свёртке?
- Понятия не имею, - голос Эдмунду прозвучал сухо, с лица исчезло располагающее выражение, оно было теперь замкнутым и надменным, - Он не сказал, а у меня нет привычки, вскрывать чужие пакеты. Я передал его адресату и всё. Какие ещё будут вопросы?
- Я узнал всё, что хотел, сеньор Медейрус, - покривил душой Маркус, - Вы можете быть свободны.
- До свидания, сеньор Леал, - с выводящей из себя учтивостью произнёс свидетель вставая.
- До свидания, сеньор Медейрус, - ответил следователь, от души надеясь, что свидание это не за горами.
- О, кто нас осчастливил своим присутствием, - послышалось за спиной, - Ну, если слуга закона не брезгует азартными играми, мне сам Бог велел.
Маркус обернулся на знакомый, растягивающий слова голос, временно сменив общество высокомерного аристократа на компанию самонадеянного плебея. Несмотря на неофициальный характер праздника Эдсон Перейра был при полном параде и, наверняка, его патрон находился неподалёку. Вдвоём они присутствовали и на достопамятном приёме у Оливейра. Эдсон тогда попал к нему на допрос, как с корабля на бал, в костюме, отутюженной сорочке и галстуке с тщательно завязанным узлом, на который Маркус обратил особое внимание. Он, как сейчас помнил, что всё смотрел и смотрел на этот замысловато вывязанный узел, никак не мог оторваться, вспоминая собственные (такого же, между прочим, одинокого холостяка) потуги перед зеркалом, в редких торжественных случаях. Поверх невесёлых мыслей мозг профессионально цеплял тягучие, как бы нехотя срывающиеся с языка фразы: Не знаю… Не видел… Да, вместе со всеми… Нет, ничего подозрительного… Здесь поводов для «рыбалки» было несравнимо больше, чем с молодым Медейрусом, зато шансы «подсечь» рыбу практически равнялись нулю. И вот результат – обе рыбки резвятся на свободе, хотя одной из них там точно не место.
- Будешь играть, Эдсон? – спросил Эдмунду.
- Сыграю. Один билет, - секретарь префекта протянул купюру, - Если повезёт, то сразу, - и с характерным для него задумчивым выражением стал наблюдать за вращающимся барабаном, казалось, мысленно пребывая далеко за пределами всей этой сутолоки.
- Вот оно! – Эдмунду сверил выигрышный номер с билетом, - Сэр, вы стали обладателем главного приза! Бутылка столового белого французского вина, предоставленная нашему скромному аттракциону рестораном «Поцелуй вампира»!
Эдсон так же флегматично взял выигрыш, но не успел (если, конечно, собирался) никак его прокомментировать – появились ожидаемые Маркусом персоны: префект с будущей первой дамой Порту-дус-Милагрес и вице префект. Вид трио имело такой торжественный, словно ожидалось прибытие на распродажу, по меньшей мере, президента страны. С другой стороны приближался начальник Маркуса Раул Вилела, обнимая за талию Айде Перейра в нарядном, цветастом платье, не скрывающем всё ещё соблазнительные округлости фигуры.
- Привет, Жуниор!
- Здравствуйте, сеньор Леал.
- Доброе утро, господин следователь.
- Здравствуй, Маркус.
- Сеньор Вилела… Дона Айде…
- Господин префект, дона Марсела, сеньор Перейра…
- Эдсон, и ты здесь?
- Сынок…
- Сеньор Медейрус…
- Сеньор Медейрус…
- Сеньор Медейрус…
- Сеньор Медейрус…
- Сеньор Медейрус…
- Господин префект, Марсела, Деодату, Раул, Айде, рад вас видеть, - переждав поток взаимных приветствий, поздоровался Маркус.
- Эдсон, повернись на минутку, - Айде с гордостью оглядела сына и полным сдержанной ласки движением отвела свесившуюся на бровь прядь волос, Эдсон полушутя, полусердито отдёрнул голову, как норовистый жеребчик.
- Сеньор Перейра, Раул – ваш сын моя правая рука. Вы можете гордиться тем, какое воспитание дали ему. Светлая голова, удивительная работоспособность: он незаменим в вопросах требующих тщательной организации, - произнося эту маленькую, прочувствованную речь, Алешандри положил руку Эдсону на плечо, Марсела, без слов, улыбкой, подтвердила верность сказанного.
- Он хорошо потрудился над подготовкой праздника, - прибавил Деодату.
- Дамы и господа, - со смущённым смешком перехватил инициативу Эдсон, - Я только что сорвал банк. Предлагаю собравшимся здесь дорогим мне людям распить со мной эту бутылочку белого бургундского.
- Отличная идея! – радостно подхватил Алешандри, глаза вице префекта заметно оживились.
Эдсон подошёл к столику в двух шагах от лотереи, где официант из «Поцелуя» предлагал желающим прохладительные и крепкие напитки, тихо отдал парню распоряжение, и через минуту золотистая жидкость заплескалась в принесённых со стойки бокалах. Все, включая с естественной непринуждённостью вписавшегося в картинку Эдмунду, дружно чокнулись. Оставшийся в стороне Маркус наблюдал. Звон хрусталя. Вечеринка. Гости. Весёлые голоса и взрывы смеха. Чем не игра в «сыщики и разбойники» тот спектакль, в котором он невольно принял сейчас участие? Свидетели, подозреваемые и проводившие расследование, снова одновременно сошлись в одном месте. Ирония судьбы?
***
Запив, под обожающим взглядом бабушки, седьмую румяную булочку какао и начисто забыв, что собирался съесть не больше двух, только из вежливости, Сержиу мысленно прикинул, что момент для удовлетворения любопытства мучившего его не один месяц как нельзя более благоприятный – старушка Амапола в отличном настроении и, наверняка, не сильно расстроится.
- Прекрасная сеньора, - начал он с комической важностью, Амапола зарделась, точно приглашённая на первый в своей жизни вальс дебютантка, - Позвольте узнать, как вы провели неделю?
- Я… - женщина замялась, вспомнив череду безрадостных будних дней, уже слившихся в памяти в серую, однообразную линию. Она стрельнула глазом в сторону Венансиу, подавая безмолвный сигнал SOS.
- Мадам несколько раз гуляла в саду, - деликатно кашлянув, напомнил мажордом, - В четверг разбирала старые фотографии, по вечерам смотрела сериал…
- Да, да, - благодарно закивала Амапола, не подозревая, что становится жертвой интриги, некоторое время назад задуманной её замечательным внуком и не смевшим ни в чём отказать ему слугой, - Ты же знаешь, солнышко, мы, женщины, такие забывчивые! Венансиу моя живая записная книжка, я без него, как без рук.
- Ну да, - захватил инициативу Сержиу, - я тоже все вечера торчу у телика, всё равно больше нечем заняться: ящик, учёба, учёба, ящик. Но ничего, жить можно. «Клон» правда, кино для девчонок, зато «Порту-дус-Милагрес» высший класс! А тебе как?
Повисла пауза. Не посвящённый в заговор Отасилиу озадаченно перевёл взгляд с парнишки на жену и, с явной тревогой, встретился глазами с Венансиу, когда речь шла о чудесной, капризной, ненормальной, неисправимой Амаполе, он переставал полагаться на свою интуицию юриста. Но мажордом сохранял на лице маску невозмутимости, и сеньору Феррасу пришлось удовлетвориться ролью пассивного наблюдателя. «Надеюсь, эти двое знают, что делают» - подумал он нервничая.
- Маленький мой, - Амапола неожиданно быстро справилась с эмоциями, однако от дурашливого настроения не осталось и следа, она заговорила строго и немного раздражённо, - о чём думает твой отец и эта безалаберная прислуга? Я бы никогда не позволила тебе смотреть такую гадость, - её голос дрогнул от возмущения.
- Бабуля, - растерялся на секунду Сержиу, не ждавший подобной реакции, - Старик, вообще-то, не в восторге, но запретить он мне не может…
- А надо бы! – резко прервала Амапола, было видно, что она с трудом сдерживает гнев, - Отвратительное зрелище, совсем не подходящее для подростков!
«Она не видела ни одной серии, - отметил про себя Отасилиу, - Но Амаполу можно понять, я и сам был в шоке, когда узнал, что решили вытащить на свет Божий эту историю. Спохватись раньше, можно было бы вмешаться, пустить в ход связи, возможно, даже, предотвратить съёмки. Вот, что значит возраст – теряю хватку, замечаю направление ветра только, когда начинают дребезжать стёкла в моём доме».
- И что… - Амапола боролась с желанием задать этот вопрос, и не удержалась, - Что там сейчас показывают?
- В субботу была клёвая серия, - немного оживился Сержиу, продолжая, впрочем, с опаской коситься на бабушку – он никогда не думал, что его «мировая старушка» может так измениться, - Эриберту испортил тормоза грузовика и Гума, того и гляди, свалится с обрыва в море.
- Тебе это кажется забавным? – тихо спросила Амапола, глядя на внука, как будто перед ней сидел незнакомец.
Венансиу счёл необходимым прийти на выручку:
- Мадам, мадам, сегодняшняя молодёжь к таким вещам не относится всерьёз. Для них это игра, приключенческая история.
- Да, это история. История этого города, история людей, которые здесь жили. И у меня в голове не укладывается, что мой внук… что для него это только… - она замолчала, не находя нужных слов.
- Бабуль, ну не кипятись ты так, - попросил заметно сникший Сержиу, - Можешь считать, что у меня тут прямой исторический интерес. Откуда ещё мне узнать, что происходило в нашей семье? Отец никогда ничего не рассказывает… - он виновато, исподлобья смотрел на Амаполу, и та невольно оттаяла под этим взглядом большого грустного щенка. Отасилиу восхищённо крякнул про себя и, сам о том не догадываясь, мысленно согласился со своим сыном Алфреду Энрике: «Мальчишка потомственный юрист. Знает, как управлять настроениями публики».
- Со всеми вопросами ты должен был обращаться ко мне, - уже более спокойно произнесла Амапола.
Да, конечно, чтобы ты вот так же меня отфутболила? – проворчал парень, не спеша выходить из образа оскорблённой невинности, - Я-то думал, мы друг друга понимаем…
- Конечно, понимаем, - торопливо поддержала Амапола, успевшая десять раз раскаяться в своей вспышке, - Извини свою дряхлую старушонку, - пошла она на откровенное ухищрение, чтобы задобрить внука, - и спрашивай обо всём, что тебя интересует. Венансиу! Подогрей нам ещё какао.
Настал звёздный час Сержиу.
- Дона Амапола, - не тратя времени даром, перешёл он прямо к делу, - Что ты, очевидец, можешь сказать о Чёрной… ой, прости, сорвалось… об Адме Геррейру? Какой, на самом деле, была моя знаменитая двоюродная бабка?
- Прекрасным человеком, - ни на мгновение не задумавшись отрезала Амапола, - Замечательной сестрой, любящей женой. Семья была смыслом её жизни.
- Э-э-э, то есть… подожди. Ты хочешь сказать, что она никого не убивала? – на этот раз недоумение Сержиу было ненаигранным. Отасилиу и вернувшийся с кофейником Венансиу с неменьшим волнением ожидали ответа Амаполы.
- Мой дорогой, - сказала, наконец, женщина, очень серьёзно и внимательно глядя на юношу, - Твоя бабушка Адма совершала иногда поступки, которые можно назвать жестокими, ужасными, даже безумными. Но всё это делалось ради тех, кого она любила. Мы, близкие, не должны осуждать её.
Девчушка лет одиннадцати, не решалась заговорить и обратить на себя внимание сестры, не произнёсшей ни одного слова, с тех пор, как за ними закрылась на ключ дверь узкой комнатки с голыми, унылыми стенами, меблированной двумя неудобными кроватями. На одной из них и сидела, поджав ноги Амаполинья Корреа, не спуская взгляда настороженного зверька со спины Адмы, стоявшей возле окна забранного проволочной сеткой и словно отрешившейся от всего, что её окружало. За окном, между тем, не было ничего способного привлечь такой долий и пристальный интерес: серый, заасфальтированный двор, три дерева, покрытые пыльной листвой, выглядевшие здесь чужаками и не способные спасти от больно бьющего по глазам дневного солнца, несколько машин, появляющиеся время от времени люди в форме, вот и вся скудная панорама.
А спросить Амаполе было о чём – вопросы буквально распирали её, и она уже отчаялась найти объяснение всему, что случилось за последние два дня. Наверное, во всём виновата эта противная Олимпия, это она наговорила чего-то полиции и из-за её враков их привезли сюда. Зачем только Жозуэ стал часто приглашать её домой? Они так хорошо жили втроём, им не нужны были посторонние…Правда, случалось, отчим напивался, но Адма всегда умела с ним справиться, чем ещё больше восхищала младшую сестрёнку. Порой Амапола совсем забывала, что мама умерла, как будто её родителями всегда были Адма и Жозуэ. Но, конечно, думать так глупо и нехорошо – Адма всего на два года старше у неё ещё не может быть ни мужа, ни детей.
- Адма, - робко позвала девочка, - Олимипия всё придумала потому, что Жозуэ умер? Разозлилась, что не сможет выйти за него замуж, да?
Сестра медленно повернулась, подошла и села рядом на кровать.
- Нет, - спокойно сказала она, - Олимпия ничего не выдумывала. Я убила Жозуэ, Амапола. Я отравила его крысиным ядом.
Амапола в ужасе прикрыла рот ладошками. Как Адма может говорить такие вещи, да ещё таким обычным тоном, словно рассказывает, как расправилась с появившимися в доме грызунами?
- Мы должны поговорить об этом, пока тебя не вызвали на
допрос, - ничуть не смутившись реакцией сестрички, продолжала Адма – взгляд её стал нежным, голос звучал всё более убеждающе и страстно не повышаясь, но, набирая силу, - Знаешь, почему я так поступила? Он давно приставал ко мне. Олимпия тогда ещё не появилась, да она и не позволила бы ему ничего до свадьбы, а этому козлу нужна была женщина, и не проститутка, он не хотел испортить свою репутацию. Я долго терпела и продолжала бы терпеть и дальше, но он заявил, что ты станешь следующей… совсем скоро… как только меня не окажется поблизости, чтобы заступиться. Этого я позволить не могла. Я должна была защитить тебя от того, через что мне пришлось проходить каждый день, месяц за месяцем.
Как бы в доказательство своих слов девочка-подросток крепко прижала к себе младшую сестру, укрыв её тенью худой, едва начавшей оформляться фигурки. Тёмно-каштановые с рыжеватым отливом волосы смешались с огненными прядями Амаполы (своё богатство дочери в разной мере унаследовали от медноволосой красавицы Апаресиды Батиста, в первом замужестве Корреа), из-за которых в школе ту пробовали дразнить лисицей, однако при Адме задиры и рта раскрыть не решались, а она никогда не оставляла сестрёнку одну надолго. Внезапно по телу Адмы прошла конвульсия. Амапола не видела лица сестры, но сомнений быть не могло: Адма отчаянно, неудержимо рыдала. Сквозь всхлипывания прорывалось ожесточённо:
- Сволочь… Ублюдок… Как ты мог?! Ненавижу! Гори теперь в Аду, мерзавец… Это тебе за всё, что ты сделал!
Потрясённая этим взрывом эмоций Амапола положила голову на плечо сестры и, в свою очередь, дала волю слезам, не в силах как-то иначе выразить переполнявшие сердце любовь и жалость. Адма, мгновенно опомнившись, выпустила её. Только тяжёлое, неровное дыхание и блеск в не успевших высохнуть глазах напоминали о недавней истерике.
- Не надо, - её звенящий голос ещё подрагивал, но она старалась говорить так же твёрдо, как минуту назад, - Перестань плакать, Амапола. Всё уже позади, ничего не случилось. И не случится, потому, что я никому не дам тебя обидеть.
Девчушка провела пальцами по лицу, оставив на чумазой физиономии сверкающие дорожки, придавшие ей сходство с покрытой узорами кожей аборигенов и до боли надавила кулаком на хлюпающий нос. Маленький индеец торжественно, словно присягу, произнёс:
- Адма, я буду сильной, обещаю. Я всегда буду помнить, чем ты пожертвовала для меня. Мне жизни не хватит, чтобы тебя отблагодарить.
Адма растроганно улыбнулась. Это выражение совершенно
преобразило её лицо, осветив его внутренним светом.
- Не нужно никаких клятв, малышка. Я поступила так, как велело мне сердце.
«Понимала ли она уже тогда, что этими словами привязывает меня вернее, чем взятым обещанием? – думала Амапола Феррасу, - Адма оплакивала любовника, это было отчаяние ревнивой женщины, раздираемой страстью и ненавистью, а я, ничего не понимая, благоговела перед её благородством. Всё, что она сделала, было сделано во имя тех, кого она любила? Господи, по прошествии стольких лет я по-прежнему продолжаю лгать, защищая её память. И думая так, снова лгу, на этот раз самой себе».
|
